И в горе, и в радости - стр. 14
Дни Галиной жизни катились ровненько и однобоко. Разнообразием не баловали, зато разочарований и личных драм в них тоже не наблюдалось. Да и саму Галину, в общем-то, всё устраивало. Она переехала в город. Скромная, непыльная должность в заводской бухгалтерии, крошечная комнатка в семейном общежитии. Жизнь её сама собой как-то выровнялась, упорядочилась и приняла геометрически строгие формы. Как будто спокойная, но мелководная река, она из года в год всё текла и текла в одном и том же изначально заданном ей направлении. Со временем, как это часто бывает при строго организованной и размеренной жизни, Галя уже знала наизусть все излучины, все подводные течения своей реки жизни, все её водовороты и была заранее к ним готова.
Каждое утро Галина накручивала волосы на бигуди и обязательно красила красной помадой губы. Это единственное, что она позволяла. Галина и тут оставалась верной себе. Из всего широкого косметологического спектра – только помада. Одного-единственного интенсивно-красного цвета. И так в течение многих лет. Но, разумеется, даже такая режимная и лишённая импровизации жизнь не может быть втиснута, ни в один, самый продуманный график и расписание. Она неизменно будет вносить свои коррективы.
Адам был русский немец, плотный, приземистый, громогласный и добродушный. Его с Галиной познакомил кто-то из коллег. Она даже не помнила точно кто. И вообще отмахнулась, мол, не выдумывайте глупости, к чему мне это на пятом десятке. Но коллега оказалась настырной… Галина вздохнула и пригласила их в гости.
Она увидела невысокого полного человека и почему-то улыбнулась. Меньше всего он был похож на немца. Немцы представлялись Гале рослыми, холодными и тускло-блондинистыми. Здесь же, ей широко улыбался скорее итальянский актёр, причём играющий исключительно в комедиях. Волосы у Адама росли везде, кроме головы. Нет, там они тоже присутствовали, но весьма в ограниченном количестве и на отдельных, произвольно выбранных участках.
Галя не помнит, как её коллега невнятно попрощалась и вышла в коридор. А Адам, старательно изображая, что не замечает её пассов из прихожей и выразительного жеста, означающего, что пора уходить, всё сидел, улыбался Галине всем своим крупным, с богатой растительностью телом и рассказывал забавные истории из своей жизни, перемежая их байками и анекдотами. Хлопнула входная дверь. Ещё через какое-то время, Галина уже перестала различать, где реальная история, а где вымысел. Чайник, дважды за вечер кипевший и разливавшийся, снова остыл. И теперь уже окончательно. Галя ловко и почти незаметно убрала со стола, оставив лишь фрукты. Адам делал короткую передышку, глядя на неё почему-то умоляющими глазами, и снова начинал рассказывать что-нибудь, словно боялся, что если он будет молчать слишком долго, то ему придётся уйти.