И тут я увидела чудовище - стр. 22
«Откуда он знает, что родители улетят? Они редко покидают дом вместе... Одной надежды мало. Заставит? Может это?»
Бесцеремонно вывалив на пол ворох всей имеющейся одежды, я вытянула оттуда за рукав помятое белое платье для прогулок и критически осмотрела его на предмет пятен, дырок и цвета.
«Он любит белое... Но я же из Золотистых. Да, но он же любит белое... Я вообще была в голубом на встрече! Но он же из Белых...»
После судорожного обдумывания, я вывела, что выходить в белом — стратегическая ошибка, по которой он может судить о моем намерении прогнуться (подростком я любила стратегии), и решительно вытянула из кучи тряпья сдержанное серое платье, на которое решила пристегнуть уступку: белый кружевной воротник. Платье было достаточно скромным, чтобы родители не заподозрили неладного, да и король тоже...
«Пусть не думает, что я нарядилась для него. Но на воротничок пусть посмотрит и оценит, что он белый. А серый — цвет нейтралитета».
Воротничок был только почти белый, поэтому я, чертыхаясь еще выстирала его и долго гладила руками, чтобы быстрее высох. Чуть не сожгла в процессе — сейчас я плохо контролировала температуру.
После срочно приняла ванну. Я так боялась пропустить время, что даже не стала дожидаться, когда вода нагреется, искупалась в холодной — все равно Драконы не боятся холода. Старательно не стала обдумывать факт, что взяла душистое розовое мыло, которое использовала только по праздникам, и надела самое новое белье. Нет, я об этом не думала. Но делала.
Мысли рвались, разрывали в разные стороны, ожидание отчетливо алело на щеках. Я посмотрела в зеркало: отразившееся в нем лицо было молодым, испуганным и на редкость счастливым.
«Как я могу впустить его без отца? Он меня не простит! Но Ингренс — король! Но папа считает его врагом... Но король... Бездна!»
Так ничего и не решив, чистая и нейтрально наряженная, я спустилась вниз, крепко держась за книгу — мне просто нужно было за что-то держаться, чтобы скрыть дрожь в руках. Спустившись, забралась на кресло — так я скрывала дрожь в ногах. Пришлось долго ерзать, чтобы поправить платье — нельзя было позволить ему измяться. Уткнувшись в книгу, я не видела букв, напряженно слушая родителей. А вдруг они никуда не уйдут?
Мысль о том, что они уйдут была страшна. Мысль о том, что они не уйдут — была еще страшнее. Бездна бездн!
«Его нельзя впускать в дом!» — вопила рабочая половина мозга. — «Девице неприлично принимать мужчину наедине. Тем более такого, у которого репутация чудовища, обожающего убивать, протыкая животы!»