Но все же редко такие случаи происходили. Так и появились расы Рассветных и Закатных. Как и у людей, определялось по отцу: папа Светлый – ты Рассветный, папа Темный – ты Закатный. Практически детская считалочка. Такие пары представляли собой дисгармонию Мира и изгонялись в мир людей по решению Судей, одной из которых и была моя бабушка. Я еще во сне подумала – надо же, как совпало. Также они лишались магической крови и становились простыми смертными с недолгой жизнью. Но не их дети. Дети к своему 16-тому дню рождения достигали своего созревания и становились либо Светлыми, либо Темными, их призывали и инициировали. Однако их милая малютка Арахна так этого и не сделала. И родителям очень жаль, что они так и не узнают, кем я стала. Но бабушка проследит за моей инициацией. Поцеловав меня на прощание, они сказали, что больше мы не увидимся, так как их сущности будут уничтожены по приговору. Последние слова мамы были – «Любовь стоит даже смерти, дочка. Никогда не выходи замуж без любви. Мы любим тебя». И они начали растворяться, а я захлебнулась рыданиями и проснулась. В комнате было темно. Я была одна. Я плакала горько, навзрыд. Мне нужно было утешение, и бабушка первый раз проявила ко мне какие-то эмоции. Она гладила меня по волосам и приговаривала: «бедная моя девочка, ничего, все пройдет». На плечо упала бабушкина слеза. Единственная. Больше таких проявлений эмоций я от нее не увидела. На следующий день на ее голове я заметила несколько седых волос.
А на утро у нас с бабушкой состоялся самый важный разговор в моей жизни. Я вышла на кухню, бабушка пила кофе.
– Доброе утро…когда мы поедем на кладбище?
– Зачем нам ехать на кладбище? – бабушка удивленно вскинула брови, – Ах да…Мы не поедем на кладбище, Арахна. Нам там совершенно нечего делать.
– Но как же, бабушка, – я растерялась, – надо же как-то с памятниками определиться…
– Арахна,– перебила меня бабушка, – это по людским традициям нужно на кладбище и все такое. Твоя мама ночью, кажется, объяснила тебе, что людьми они не являлись. Повторюсь – нам совершенно нечего делать на кладбище. Сущности развеяны, оболочки тем более. На том месте снова ровная земля. Вся эта процедура с похоронами нужна была только для людей. На кладбище кроме тебя ездить некому, а ты туда не поедешь, так что смысла держать место – нет. Место везде стоит дорого, моя дорогая, в любом мире. Что ты на меня так смотришь?
Я сидела, просто вытаращив глаза, и подозревала, что у бабушки вместе со мной, на фоне горя, съехала крыша.
– Так, понятно, – бабушка отхлебнула кофе и продолжила, – я так понимаю, что то, что ты узнала ночью – это единственное, что тебе известно о себе и своем роде?
