И солнце взойдет. Возрождение - стр. 39
– Рене, я травматолог и прекрасно знаю, как выглядят ноги балерин, фигуристок и цирковых гимнасток. Твоё стеснение неуместно, – коротко отрезал он, и возразить на это Рене было нечего. Она послушно расслабилась и опустила голову, как вдруг заметила в своих руках уже знакомого бобра. Сжав мохнатую тушку, Рене вздрогнула, когда услышала внезапный вопрос. – И часто к тебе так ходят в гости?
На первый взгляд, Тони бросил фразу очень небрежно, но она слишком хорошо знала его едва ощутимый оттенок недовольства. Другие бы скрипели зубами, но Ланг лишь слегка растянул слово «часто», и всё стало ясно.
– Никогда. Они просто… волнуются за меня. После аварии… И иногда присматривают.
Рене по-прежнему трясло, а потому говорить выходило с трудом, и она замолчала. Энтони какое-то время ждал продолжения, но, заметив опять нараставшую дрожь, принялся растирать руки и плечи свернувшейся эмбрионом Рене.
– Кто «они»? – не отставал он.
– Что?
– Я спросил – кто это «они».
– Не ревнуй…
– Рене! – теперь Энтони злился. – Это не вопрос моих страхов, а твоей безопасности!
Страхов? Хм… Рене вздохнула.
– В большинстве своём бездомные. Я подрабатываю здесь. Недалеко. – Зубы звонко стукнулись друг о друга, а руки вокруг неё обернулись сильнее. – В центре реабилитации.
– Реабилитации? – Выдохнутое ей в волосы замешательство было поистине бесценно. – Чьей реабилитации? Заключённых?
– Да.
Воцарилась тишина, пока Энтони, вероятно, переваривал потрясающую новость, с кем именно он только что имел честь находиться в одной квартире. А потом последовал шумный выдох.
– Потрясающе! Нет, просто уму не постижимо! Я что, настолько мало тебе плачу? – В его голосе проскользнули обиженные нотки, а Рене замялась. Вряд ли правда понравится Тони больше, чем молчание, но он не унимался. – Ради чего – господи помилуй! – тебе потребовалось так рисковать? Это даже не дом престарелых или приют. Чёрт возьми, Рене! Почему?!
– Мне были срочно нужны деньги. – Она попробовала слукавить, но взгляд Энтони оказался слишком красноречив. – На тесты.
Рене закусила губу и затаила дыхание, даже не представляя, какой ждать реакции. Но той не последовало ни сразу, ни пятью минутами позже. Только расслабленное под щекой Рене тело внезапно напряглось, точно сведённое судорогой, а потом застыло. Без дыхания и без движения. Как будто где-то сработал переключатель. Вот Ланг ещё вальяжно восседал на спинке неудобного дивана, а теперь выпрямился едва ли не до хруста в позвонках. Но больше ничего не было. Рене чувствовала, как он был зол – чертовски и бессильно, – хотя никак не могла понять на кого. А Энтони всё молчал и молчал, порождая в голове целый ворох сокрушительных мыслей. Она опять сказала что-то не то? Или сделала?