И солнце светит, И дождь идёт - стр. 18
В молодости работал лесником я. Тяжёлое то время было. Лесником работать не каждый соглашался — опасно. Браконьеров много было, могли и убить.
Домишко мне при лесничестве дали. Вот мы с матушкой вдвоём там и жили. Я-то у неё младшеньким был. Сестрица замуж вышла. Это уже потом, когда с Урала уехал, матушка к сестрице перебралась. В радость было ей с внуками нянчится. Старушке ведь много не надо, главное, что б уважали, любили, да защищали.
Так вот, жили мы с матушкой в лесу. По началу и коня у меня не было, все ж кони в колхозе занятые, каждая лошадка трудилась тяжело. Так что лесные угодья пешком обходил, конечно, не везде успевал. Но тут председатель меня позвал и коня показывает. А конь видный такой, крупный, спина гладкая — без седла садись и езжай!
«Видишь, Ваня, какой красавец! — говорит мне председатель. — Но такой строптивый, норовистый. Никто с ним справится не может. Возьмёшься... Перевоспитаешь? Жалко на мясо пускать».
Я лошадником с детства слыл, в округе про это все знали, любого коня мог объездить.
«Попробовать можно — хуже не будет!» — ответил я председателю.
Подошёл к коню, а он напрягся весь, дрожит, уши прижал и дышит шумно. Взял уздечку я, что б на коня накинуть, приблизился к нему, а конь улёгся и косится на меня. Уши ещё сильнее зажал и шею к земле гнёт.
Ну, думаю, так дело не пойдёт. Принёс душистого сена охапку, да чуть поодаль положил.
Конь голодный, шею тянет к сену, а достать не может. Воздух шумно вдыхает, есть хочет. И не выдержал — вскочил, да к сену. А я тихонько подошёл к нему и ласково стал подбадривать. Стуликом его звали.
«Ешь, — говорю, — Стулик, кушай. Молодец»
Да тихонечко гладить его начал. Конь на меня косится, но не отходит. Прошлый-то хозяин бил его, вот конь характер и показывал. Конь стариной породы, из тяжеловозов был, уважение к себе имел. К каждому живому существу подход нужен. Кому по нраву придётся, если его плёткой станут охаживать.
Так мы со Стуликом и подружились. Помаленьку доверился он мне. Хороший конь был, потом его обратно в колхоз забрали, с тяжёлыми возами ходить стал. А мне жеребёнка выдали, но про него в другой раз скажу.
Так вот, еду я как-то на Стулике, гляжу, а в луже щенок барахтается, да так жалобно пищит, зовёт, жить-то хочется. Видно его утопить хотели за ненадобностью.
Слез я с коня и достал кутёнка. Дрожит, плакать перестал, поскуливает — жалуется мне. Закутал я его в фуфайку и домой повёз. Весёлый такой пёс вырос — смышлёный, крупный, рыжего окраса. Жуликом назвал.
Так и стали мы втроём ходить: я на Стулике верхом, а Жулик рядом бежит, нас охраняет. Охотники на него глаз положили, видят пёс смышлёный и в ихнем деле хорошим помощником может стать, начали упрашивать меня продать им Жулика.