И снова Оливия - стр. 27
Кайли замялась у двери, но мать с сестрой замолчали, и когда девочка вошла, Бренда поднялась ей навстречу:
– Привет, лапа. Где ты так припозднилась?
Бренда была намного старше Кайли, и раньше она была красивой женщиной с темно-рыжими волосами и гладкой кожей, но в последнее время коричневые тени залегли под глазами, и вдобавок она потолстела.
– Убиралась у Берты Бэбкок. – Кайли сбросила рюкзак. – Терпеть не могу. – Сняв куртку, Кайли пояснила: – Ее терпеть не могу.
– Не переживай, – сказала мать, закуривая сигарету, – она тебя тоже на дух не выносит. Ты ирландка, а значит, для нее ты – прислуга и больше никто. – Бросив спичку в чайное блюдце, мать повернулась к Бренде: – Она конгрегационалистка, эта Берта Бэбкок. – И со значением кивнула.
Бренда натянула свой синий кардиган, на животе он не сходился.
– И все же хорошо, что ты этим занимаешься, – подмигнула она младшей сестре.
– Миссис Рингроуз тоже хочет нанять меня убираться у нее, – сообщила Кайли. – Ей миссис Бэбкок меня рекомендовала.
– Что ж, прекрасно, – сказала мать безразличным тоном, а возможно, ей и вправду было все равно.
– Еще одна конгрегационалистка? – шутливо спросила Бренда.
– По-моему, да, – ответила Кайли.
Кайли отправилась в свою комнату; старая деревянная дверь не закрывалась до конца, и Кайли, слушая, как разговаривают мать с сестрой – теперь приглушенными голосами, – догадалась, что речь идет о сексе. Сестра больше не хотела секса с Эдом, и Кайли могла ее понять. Он был нормальный парень, ее зять, но маленького роста и с плохими зубами, и у Кайли возникало странное ощущение в животе при мысли, что он постоянно этого хочет. Кайли села на кровать и подумала, что никогда – и ни за что на свете – не выйдет за парня вроде Эда.
И она никогда не состарится, как Берта Бэбкок. У этой вдовы пол на кухне был выложен черной и белой плиткой, и каждую неделю хозяйка заставляла Кайли чистить между плитками зубной щеткой, Кайли этого просто не выносила. Ей казалось, что дом Бэбкок провонял одиночеством, от которого нет спасения.
На пороге появилась Бренда. Комната Кайли была маленькой и освещалась лампочкой, висевшей под потолком, свет падал в основном на розовое бугристое одеяло на кровати.
– Мне пора, – сказала Бренда, надевая пальто, – дети ждут ужина. (Бренда жила за два города от них.) Мама говорит, ты по-прежнему не играешь на пианино, – продолжила Бренда и спросила заговорщицким шепотом: – Не продать ли его, лапа?
Кайли встала, чтобы обнять сестру на прощанье.
– Нет, пожалуйста, не допусти, чтобы она его продала… Я буду играть, обещаю.