И сердце в клочья - стр. 53
Никакие доводы на меня уже не действовали. Я словно закрылась в своём маленьком мирке состоящем из боли и одиночества.
Единственное, чего удалось Маринке добиться, это что я начала хоть что-то делать, пусть и на автомате.
На автомате ходила в институт, совершенно не слушая лекции, на автомате устроила презентацию, на которую пришёл и мой учитель, Виктор Николаевич. Его беспокоило моё состояние, но мне было всё равно. Я даже не слышала того, как Городецкий и Новицкий спорили между собой, и просили меня определиться, в какой компании я буду проходить практику.
Но разве мне может быть до этого дело? Разве может вообще быть дело до такой мелочи, в то время, когда моя жизнь рухнула с самого высокого небоскрёба и разлетелась на мелкие осколки?
Моё сердце не просто оказалось разбито, оно растоптано… разорвано в клочья…
Из презентационного зала меня выводил Виктор Николаевич. Я не реагировала ни на его слова, ни на то, что пытаясь привести меня в чувство он плескал мне в лицо холодной водой. Я просто медленно умирала.
Оттолкнув от себя мужчину, я пошла вдоль проезжей части куда глаза глядят.
Разные мысли в тот момент лезли в мою голову.
Казалось, сделай я что-нибудь, и тогда моя боль уйдёт, растворится. Но что я должна сделать?
Визг тормозов, и я, криво улыбнувшись, продолжаю движение. Дорога неширокая, но водители, вынужденные остановиться ругаются и сигналят. А мне плевать. На всё плевать.
Здание с большой вывеской, а внутри помещения устеленный паркетом пол. Молодая женщина в белом халате заводит меня в кабинет и заставляет опуститься на кушетку.
Я говорю ей что-то. Она хмурится и пытается меня переубедить.
Напрасно. Я хочу избавиться от боли. Поэтому назад дороги нет.
У меня берут какие-то анализы, снова пытаются договориться, но мне от этого только становится хуже.
Не хочу больше. Разве она сама не понимает, какую боль я ношу внутри себя? Разве она на моём месте бы не пыталась избавиться от неё?
Вечер, и я иду по темнеющим улицам словно зомби. Магазин, бутылка вина. И вот я пытаюсь хотя бы заглушить боль, делая маленькие глотки прямо из бутылки. Я сижу на полу в нашей с Павлом спальне перед кроватью и тихонько вою. Иначе то, что я делаю, никак и не назовёшь.
Слёзы текут рекой, но я их даже не замечаю.
На прикроватной тумбочке наше фото. Здесь мы оба такие счастливые. Улыбаемся.
Пустое. Это всё был обман.
Ночь мне не приносит облегчение. Наоборот, боль только усиливается.
Следующие пару дней я не могу даже выйти из дома. Мне кажется, что сделай я это, то станет только хуже.
Мне нет дела ни до разрывающейся трели телефона, ни до звонков в дверь и громкого стука. Я просто лежу под одеялом, закутавшись в кокон. И медленно схожу с ума.