И сегодня стреляют - стр. 30
– Матвеич!
Голос механика звучал по-новому. Будто вконец изнервничался Ведеркин или испугался чего.
– Матвеич! Куда девался?! Старый, а как малый…
«Малый»! Зареванная Степкина мордашка встала перед ним ясным видением, и он вскочил, побежал к катеру, мысля только об одном – скорей на тот берег и искать, искать…
На мостках столкнулся с каким-то военным. В свете небесных фонарей блеснул ремень на груди и кожаная кобура сбоку.
– Ты капитан?! – закричал на него военный. – Почему покидаешь судно?! Дезертирство?!
Матвеичу было не до него, обогнул военного, как тумбу, полез на катер. Военный следом.
– Фарватеры знаешь?
– Какие теперь фарватеры?!
– Верно, – помягчел военный. И вдруг закричал: – Дава-ай!
Загрохали мостки, в один миг палуба заполнилась оружными людьми. В свете все горевших, негаснувших фонарей разглядел Матвеич, что это не какие-нибудь ополченцы, а самые настоящие военные, чистенькие, необкатанные. Вот ведь как: то не видно никого, а то сразу целое войско. И пожалел, что не было их раньше. Может, тогда не допустили бы немцев, глядишь, и Татьяна была бы жива, и Степка бы не потерялся. Понимал нелепость таких своих мыслей, но они возвращались. Всяк беду-то отводит, у каждого неотвязны думы, как бы перехитрить судьбу.
– Чего запозднились? – с горечью спросил Матвеич у втиснувшегося в рубку военного.
– Теперь успеем. Приказано затемно быть на месте. А по берегу – сплошь песок, быстро не получается.
– Да, по песку не побегаешь. Куда вам надо-то?
– Почему тебя это интересует?
– Вона, – удивился Матвеич, – посередь реки высаживать-то али как?
Военный помолчал, соображая.
– Давай в район Тракторного.
– Куда?! Это же верст пятнадцать, даже боле.
– Я и говорю: далеко.
– Не поеду.
– Чего?!
– Я людей вожу.
– А мы тебе кто?
– Не поеду, – почти со слезой повторил Матвеич, мигом сообразив, что до Тракторного можно добраться лишь к рассвету и, стало быть, день придется прятаться под берегом, маскироваться. А на другую ночь, где Степку искать? Закрутит его толчея людская, совсем малец потеряется.
– Я те не поеду! – Военный вытащил наган, постучал рукояткой по штурвалу. – Смотри, капитан, на мель посадишь, расстреляю как предателя.
– Ты наганом-то не махай, а то, и верно, возьму да не поеду. «На мель посадишь»… Тут кругом мели, только гляди. А теперь ночь, должен соображать.
Военный ничего не сказал, но наган убрал. И Матвеич помалкивал. Косил глазом, стараясь понять, кто он по чину-званию, но во тьме рубки не то что петлиц, а и лица как следует было не разглядеть.
Волгу пересекли благополучно: вблизи не упало ни одной бомбы. А под крутым правым берегом было спокойнее. Так и пыхтели, жмясь к обрыву, перебарывая течение. Уж развидняться стало, когда добрались до той самой полузатопленной баржи, с которой началось его, Матвеичево, плавание. Только теперь не пусто было на береговой отмели, там и тут тенями ходили люди, а иные сидели и лежали недвижно.