И пришел многоликий... - стр. 28

Вечером, на торжественном приеме в парадном зале Академии наук Келеньи, устроенном по случаю их прибытия (хотя брат Томил подозревал, что дело не столько в этом, просто министр научных исследований воспользовался удачным поводом продемонстрировать общественности свое собственное умение держать в руках сварливую толпу келенийских ученых), монах подошел к аббату. Тот вежливо выслушивал великие мысли очередного ученого мужа, которому наконец-то посчастливилось наткнуться на человека, способного хотя бы пять минут слушать собеседника, не раскрывая рта (подвиг для коренного келенийца абсолютно невозможный). Заметив приближающегося брата Томила, аббат Ноэль парой фраз изящно закруглил разговор и, оставив собеседника, двинулся навстречу.

– Вы чем-то озабочены, друг мой?

– Озабочен? – Брат Томил растянул губы в тонкой улыбке. – Отнюдь, скорее удивлен. – Улыбка монаха стала двусмысленной. После некоторого размышления брат Томил решил рискнуть и попробовать действовать напрямую, в лоб. Даже если он и не получит ответа, то реакция на прямой вопрос может многое рассказать внимательному взгляду.

– И чем же?

– Той сноровкой в обращении с людьми, которую вы продемонстрировали. – Он сделал короткую паузу, намекая, что имеет в виду не только переговоры, которые аббат провел на Келенье, но и, скажем так, некоторые другие моменты, ставшие ему известными.

В уголках губ аббата проскользнула едва заметная улыбка, которую можно было расценить и как легкую насмешку, и, разведя руки в смущенном жесте, за которым брат Томил явственно разглядел легкую иронию, он произнес:

– Вы знаете, провинциальные аббатства имеют довольно скудный доход, и таким, как я, приходится изворачиваться, чтобы выбить у сильных мира сего столь необходимое для подобных бедных обителей агнцев господних вспомоществование. Тут поневоле приобретаешь необходимую сноровку.

Брат Томил снова натянуто улыбнулся:

– Но не всякий провинциальный аббат имеет таких знакомых, как мистер Корн.

Глаза аббата на мгновение вспыхнули, но эта вспышка была столь кратковременной, что монаху даже почудилось, будто это только плод его воображения. Однако последовавшие затем слова расставили все на свои места:

– У каждого из нас есть свои маленькие тайны. И я не особо расположен говорить о своих.

Аббат отошел, одарив монаха своей обычной кроткой улыбкой. Брат Томил незаметно повел плечами, справляясь со спазмом в горле, возникшим во время отповеди аббата, и перевел дух. Попытка оказалась не слишком удачной. Ему ясно дали понять, что не стоит совать нос не в свое дело. Пожалуй, ему не надо было рассчитывать, что аббат поддастся на открытое давление, но брат Томил всегда предпочитал сожалеть о содеянном, а не о том, что мог бы сделать, но даже не попробовал.