И камни плачут по ночам - стр. 3
А затем, через дней десять, город наводнят торговцы, что начали тянуться к этому высохшему краю империи еще месяц назад, словно почувствовав, что Стратег повернул свое войско обратно. Хотя, скорее всего, в отличие от меня они просто знали, когда в этом году начнется опасная пора.
Конечно, те, кто может заплатить за проход, ожидая барышей, пройдет по тоннелю, но таких немного. Провести караван слишком дорого. Но они придут, принеся в город смех и шум.
Время тишины и ожидания прошло. Пришло время зноя, базаров и расплавленного песка за стенами города. Теперь в пустыню не войти и не вернуться. В этот раз Стратег едва успел покинуть эти смертоносные барханы.
Змея распалась на несколько рукавов, словно разбиваясь о стены дворца и разливаясь в разные стороны, в казармы. Пока сам Стратег не коснется огромных створок дворцовых ворот, они будут заперты.
Скрип, громкий, пронзительный, донесшийся сквозь крики проснувшихся птиц в моем саду, вызвал мгновенную головную боль. Или может дело в том напряжении, что меня съедало последние часы?
Ворота дворцовых стен медленно, скребя по плитам, отворились. Каменные, они двигались с трудом, несмотря на стертые столетиями полукружия. От жары даже камень расширялся. Не сильно, но достаточно, чтобы этот скрип начинал меня сводить с ума.
Вот теперь мне было хорошо видно его. Великий Стратег Востока, Измир Саджи, замер под аркой ворот. Белый керамический доспех, шлем без украшений. Рукояти мечей над плечом. Владетельный восседает на спине злобного куджана, пустынного ящера с узкими, почти неразличимыми глазами, осматривая огромное пространство дворца. На площади от самых ворот до подножия лестницы – никого. Только на нижней ступени стоят, приветствуя властителя, Манен и Салик, смотрители дворца.
Приглядевшись, я замечаю за спиной супруга сенаторов. Все верно. Им было запрещено посещать дворец в отсутствии хозяина. До сегодняшнего дня. Теперь же…
Властелин этого пылающего города вернулся.
Вот владетельный князь поднимает руки, и мне кажется, что я слышу тихий звон керамики, когда части доспеха касаются друг друга. Затянутыми в перчатки ладонями он медленно и с трудом снимает шлем, словно сросся с ним за прошедшее время, и это непросто сделать. Но традиции требуют.
Полководец вернулся и не может войти во дворец, в свой дворец, с покрытой головой. Потому что это неуважение к Владетельной. Ко мне.
Глупости. Пусть бы шел как есть. Или не возвращался вовсе.
Я одергиваю себя, не позволяя развиваться столь опасной мысли. Слишком близко. Он может услышать.