И как мы только победили… Великая Отечественная в статьях журналиста - стр. 4

Солдаты и офицеры, прошедшие войну, не могут не знать о ней правды Да, это так, но сколько правды они знают? Фронтовики рассказывают мне, что об обстановке они очень часто могли судить по своему участку, в масштабах роты, в лучшем случае полка. Газеты, особенно в начале войны, если и попадали, то нередко недельной давности. Да и много ли было правды в тогдашних газетах? Вся информация в них попадала через сито цензуры и Совинформбюро. Наш земляк доктор исторических наук профессор Н. Добротвор писал в своем дневнике: «Меня сводки очень волнуют своей неопределенностью, недоговоренностью… Раздражают наши сводки… Я хочу знать, каково положение, и почти ничего не знаю… Наши сводки поселяют недоверие, и это хуже всего… Мне боязно, что от нас скрывают то, что мы должны знать… Главная беда, что народ не знает, каково истинное положение на фронте. Живем совершенно впотьмах…» («Забвению не подлежит». Т.З.).

Это пишет профессиональный историк, что же тогда могли знать о положении на фронте в 41-м простые люди в тылу, подчас слабо представляющие себе географию. Тем более что и сами сводки Совинформбюро в 41-м были крайне скупы, по ним невозможно было представить истинное положение на фронтах, масштабы постигшей страну катастрофы. И многие упрекают власти и Сталина, прежде всего, что он скрывал от народа правду. Отсюда и слухи в тылу, порой самые невероятные, что, например, Горьковской области союзники объявили войну.

Да, правда о положении дел на фронте и в стране строго дозировалась. Был и предлог, который можно понять: в интересах сохранения военной тайны. Нет, радио работало, центральные газеты выходили, главная тема их была – война, с подробными рассказами о подвигах. Но газеты писали только о том, что можно было писать. Да никому бы тогда и в голову не пришло писать, как и почему в плен попадают сотни тысяч советских солдат, почему один за другим сдают города. Об этом стали писать позже, после Победы. Да и то далеко не всю правду.

Несколько этапов насчитывает только создание истории войны. При Сталине, да и при других вождях КПСС, могла быть в основном официальная история войны, при нем сложились оценки смысла, характера и значения войны. Одновременно, хотя часто и под диктовку политиков, работали и историки, писатели. Но была и есть народная память о войне. В начале 60-х годов вышла 6-томная история Великой Отечественной войны, над которой трудились 1200 историков. Это был для своего времени настоящий прорыв. К 30-летию Победы историография войны насчитывала уже 16 тысяч книг, что позволило значительно расширить познания о ней, были даны и ответы на многие острые вопросы. Но уже в 70-е годы появился тезис о выгодной и невыгодной правде войны. Показательна в этом отношении история издания мемуаров маршала Г. Жукова, над которыми основательно потрудились редакторы из ЦК КПСС. Шеститомник истории войны носил отпечаток своего времени, и в 70-е годы историки создали 12-томный труд о второй мировой войне. Это тоже было значительной вехой в осмыслении войны, но и здесь была далеко не вся правда о ней. С 1987 года началась было работа над новым, 10-томным изданием, но вскоре она заглохла. Очевидно, в новых условиях историки не стали писать о войне то, что нужно было политикам. С этого же времени о войне стали писать все, кому не лень. Начали меняться и принципиальные оценки войны. Е Евтушенко представил ее как «столкновение двух мусорных ветров», у В. Гроссмана мы читаем, что «наше дело было неправое», долго нас пытались уговорить признать предателя Власова национальным героем. Автор нашумевших книг «Ледокол» и «День М» В. Суворов фактически на одну доску поставил Гитлера и Сталина, изобразил СССР потенциальным агрессором с такими же целями, как и фашистская Германия.