И грянул свет - стр. 9
– Вот. В твой сейф, – мама вернулась в гостиную и протянула отцу фотографию.
Маленькую, чёрно-белую, выцветшую, на которой счастливые, совсем ещё молодые родители обнимали улыбающегося до ушей годовалого Костю.
– Не в мой, а в наш.
Отец ласково глянул на маму, и та расплылась в улыбке, будто школьница.
– А что сам положишь?
– Щас покажу. – Игорь многозначительно поднял указательный палец, скакнул к серванту, чуть не врезавшись в него, и вытащил с полки «Полароид». – А ну, подходите ближе!
– Так нечестно, – возмутилась Марина, едва сверкнула вспышка. – Ты украл мою идею.
– А может, это ты украла её из моей головы? Но я же не кричу. И вообще – любой талантливый человек спокойно разбрасывает идеи направо-налево. А любой приличный бизнесмен их собирает. Ну а ты, Константин, ничего не надумал?
Он замахал в воздухе полароидным снимком, то ли тряся им перед Костей, то ли желая скорее проявить изображение.
– Ему нравится девочка, – шепнула Марина, – но её ведь не сунешь в сейф.
– Мама! – возмущённо воскликнул Костя, краснея. – Ты обещала!
– Ну-ну, нечего стесняться, – подбодрил Игорь. – Если встретил хорошую девочку, надо только радоваться. А я рассказывал, как встретил твою маму?
– Да, пап. Сто раз, – Костя безнадёжно вздохнул, понимая, что сейчас всё равно услышит заезженную историю в сто первый раз.
– Это было в Нефтезаводске. – Игорь снял очки и мечтательно уставился вдаль. – В душной столовой, где я ел разваренный, похожий на клейстер геркулес и пил тёплый водянистый компот из сухофруктов. Пихал в себя эту гадость и считал дни до возвращения в Москву. И вдруг вошла твоя мама. Вместе с другими практикантками, в толпе, но в то же время будто одна на целом свете. Помню, что в первую секунду в глаза бросился её сарафан. Белый в синий горошек. Примерно такой носила моя соседка по московской коммуналке. Вздорная баба, она вечно скандалила из-за немытой кастрюльки или мокрого пола в ванной. Но теперь в один миг я полюбил и сарафан в горошек, и тёплый компот, и геркулес. Но больше всего, конечно, твою маму. Помню, в вазе у кассы стояли красные гвоздики. Настоящие, свежие, яркие. Откуда они там взялись – не представляю. Я выдернул цветы из воды, а когда кассирша возмущённо загудела, сунул ей чуть ли не ползарплаты. И тут же, – он перевёл взгляд на жену, – побежал с цветами к тебе.
– Да, – уныло подхватил Костя. – Это было тринадцатого июля, и с тех пор каждый месяц тринадцатого числа ты даришь маме красные гвоздики. Как символ вечной любви.
– Уже шестнадцать лет, – Марина подошла к высокой вазе с гвоздиками, стоящей на тумбочке у двери. Нежно тронула один из бутонов. – И ни разу не забыл.