И грянул свет - стр. 35
– Вообще-то, – инструктор снова ткнул пальцем в окно, – я показывал не на кошку.
– Ну а на что тогда? – Костя устало взглянул через стекло, как вдруг остолбенел.
Даже после всего случившегося за последние сутки увиденное сейчас было самым удивительным. Две тарелки геркулесовой каши, два компота с сухофруктами, красные гвоздики и… родители! Такие молодые, такие красивые! Отец увлечённо, с чувством что-то рассказывал маме, а та доброжелательно улыбалась, оправляя сарафан в горошек, на щеках играл румянец.
– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, верно? – вкрадчиво поинтересовался инструктор, но Костя почти не слышал его.
Вся прежняя осторожность, боязнь изменить прошлое моментально вылетели из головы, и он изо всех сил выкрикнул через окно:
– Мама! Папа!
Но в ту секунду, как родители повернули головы, внезапный порыв ветра выдернул наружу занавеску и швырнул Косте в лицо.
– Мама, папа! – снова закричал он и бросился к двери.
Казалось, что его прямо-таки затягивает, засасывает внутрь, словно нечто неведомое желало помочь скорее встретиться с родителями. Распахивая дверь, Костя машинально отметил, что ручка – холодная, прямо-таки ледяная. И тут же увяз в нахлынувшей отовсюду густой темноте. Руки-ноги окаменели, будто парализованные, в голове поплыло, дыхание перехватило, а глаза медленно, устало закрылись.
7. ВЕРНАЯ ВАРИАЦИЯ
Испания, Малага / 26 декабря 1994 года
Застывшие силуэты родителей всё ещё мерещились во тьме, когда в нос бесцеремонно ворвался резкий запах гари. Под ногами оглушительно затрещали деревянные перекрытия, и Костя, коротко вскрикнув, полетел вниз. Больно ударился затылком и глухо застонал, в голую спину иглами вонзились деревянные щепки. С минуту он лежал не в силах пошевелиться, а потом вдруг чья-то сильная рука крепко обхватила запястье и потянула вверх, поднимая на ноги. В темноте мелькнуло бледное лицо и два круга очков.
– Хэд, что случилось? Где мы? – Костя пошатнулся и едва устоял на ногах.
– У тебя в гостиной, – инструктор мягко поддержал за локоть.
– Да, но…
Глаза уже привыкли к темноте, и Костя зашарил растерянным взглядом по изуродованной огнём комнате.
Прежнюю, привычную гостиную узнать было сложно. Разве что по каким-то отдельным, уцелевшим деталям. Ведь огонь избирателен – что-то уничтожает подчистую, а что-то почти не трогает. Да и человек, когда обставляет интерьер, вряд ли спрашивает у продавца что-нибудь в духе «а уцелеет ли эта тумбочка при пожаре или от неё одни ручки останутся?».
Стены почернели, словно их гангрена изъела. Телевизор превратился в бесформенную кучу расплавленного пластика, ёлка сгорела дотла, мебель по большей части тоже. Всё, что осталось от дорогого фешенебельного дивана, это металлический каркас и страдальчески торчащие во все стороны пружины вместо сидения. По большому счёту гостиная сейчас выглядела как помещение, куда просто свалили груды горелого мусора. Белыми воронами среди этого хлама выделялись огнеупорный сейф и почему-то антикварные часы. Нет, часы, конечно, пострадали при пожаре – и стекло потрескалось, и корпус изъело огнём. Но маятник по-прежнему ходил туда-сюда, резные стрелки показывали без пяти три.