И горы смотрят сверху - стр. 36

Горы тоже были многослойными. Нижнюю часть их, начинавшуюся прямо из города, покрывали густые мохнатые сосновые леса переливчатого богатого цвета, от нежного желтовато-салатового до исчерна-зеленого. Средняя часть гор, словно колючий цветок, была усыпана отвесными острыми скалами, ершистыми, как иголки, серыми или серо-коричневыми. Но и здесь нет-нет, да и проскальзывала жизнь: с трудом, прогрызая суровую землю, вырастали чахлые березки и цветы – скромные одуванчики с незабудками. По склонам резво носились рогатые горные козлы и прыгали птички – перепелки и куропатки. Верхняя же часть гор была покрыта льдом. Даже летом суровый ледяной покров не терял белизны и неприступности. Правда, и ему изредка приходилось жертвовать толикой своего грозного облачения, когда весной, словно поддавшись всеобщему оживлению, нехотя, ворча и фыркая, начинал он таять, истекая прозрачной, чистейшей горной водой, отдавая свое богатство городу, наполняя его арыки задорным журчанием, поля – сочным чмоканьем, а жителей – радостным чувством.

Хана просыпалась ближе к утру, когда солнечный свет только начинает пробиваться сквозь белые ситцевые занавески. Бросала беглый взгляд на младенца, спящего в люльке, потом на мужа, похрапывавшего рядом. В комнате прохладно, и первым делом нужно затопить печь. А потом постирать белье, выйти к резнику за курицей, помыть, почистить, приготовить, заштопать все дырки на детских штанах, а их накопилось немало; придется еще поругаться с молочницей за прокисшее молоко, собрать сливы, которые давно уже сохнут на чердаке, прополоть сад… Да мало ли какие дела ожидают ее, какие непредвиденные расходы опустошат и без того не слишком толстый кошелек, какие неожиданные напасти обрушатся на плечи! И некому помочь. Никто не возьмет на руки расплакавшегося младенца, никто не соберет рассыпавшуюся золу из печи, никто не подаст мужу горячий обед, никто не пожалеет ее, не погладит, не прижмет к себе, не вытрет слез. Она одна, всегда одна! И не от кого ждать ни поддержки, ни похвалы.

Хотя нет. Есть одна радость в ее жизни, которой ждет она целую неделю. Это только ее время, когда она не тонет в одиночестве, но купается в удовольствии. Это – банный день. Каждый четверг, вечером, она оставляет хозяйство на мужа и отправляется в баню. Там стоит смешанный запах смолы и пота. Еще пахнет березовыми вениками, распаренным деревом, душистым мылом… Хана быстро раздевается, аккуратно складывает вещи в предбаннике и вступает в помывочную. Тут мыльная вода разлита повсюду, стоят ковшики и шайки. Женщины, красные, мокрые, с завязанными волосами, усердно натирают свои тела мочалками. Хана тоже берет небольшую бадью, наполняет ее горячей водой. От поверхности поднимается пар, он обжигает, но не сильно, а, скорее, приятно. Она кладет в воду кусок мыла, растирает его, пока вода не покрывается пузырьками. Потом начинает свой ритуал. Она любит эти процедуры, когда ее тело освобождается от одежд, от забот, от обязанностей, когда в своей наготе она не чувствует никакого стеснения, а наоборот, свободу и легкость.