Хватит! Политический детектив - стр. 15
Редкий алкоголик может вспомнить тот момент, когда он по-настоящему пристрастился к спиртному. И я не могу тоже. Та часть моей жизни как сон, как бред, прошла незаметно, оставив по себе лишь несколько обрывочных воспоминаний. Помню, что на какой-то редакционной вечеринке я слишком увлёкся коктейлями, чего раньше никогда не бывало, и для меня пришлось вызывать такси. Помню вечер на даче у знакомого, где я спьяну подрался с одним из гостей – полным узбеком с широким рваным шрамом, отчётливо розовевшим на его смуглой щеке. Помню какие-то бары и клубы, каких-то новых знакомых, то появлявшихся, то исчезавших, бессмысленные плаксивые разговоры, за которые было стыдно утром, и шумные, ничем не мотивированные скандалы. Помню ещё, что однажды очень удивился, впервые обнаружив у себя на кухне целую батарею пустых водочных бутылок… Сначала друзья из деликатности обходили вопрос о моей зависимости, ожидая, что я справлюсь с ней сам. Потом пытались спасти от неё, невзначай предлагая телефоны наркологов и психологов. И, наконец, со мной устали возиться, и, махнув рукой, вычеркнули из списков контактов…
Вниз с горы покатилась и моя карьера. Из-за запоев я проваливал одно задание за другим, и, в конце концов, из престижного отдела расследований дошёл до службы новостей, работа в которой традиционно считается уделом молодёжи, ещё не определившейся в тематике профессии, и неудачников, ни на что, кроме написания коротеньких заметок о происшествиях, не годных. Я оказался на ментальном кладбище слонов, в склепе для журналистов, вышедших в тираж. Но даже и на несложной хроникёрской службе, я не продержался долго, и был, наконец, определён на самое унизительное и скучное занятие – составлять телепрограмму для пятничного выпуска. От увольнения и, может быть, окончательной деградации, меня отделял один пьяный прогул, один скандал, устроенный с похмелья. Не сказать, что я не пытался вернуться к нормальной жизни. Несколько раз я завязывал со спиртным, но период ремиссии – времени, прошедшего без алкоголя, никогда не длился больше двух-трёх месяцев. Так что нынешние пять – настоящий рекорд. Впрочем, рано или поздно я сорвался бы снова, и в алкогольном угаре потерял бы всё, что ещё осталось от моей жизни. И вдруг – этот Колин звонок, эта возможность, оживившая меня… Терпиловское дело предоставляло мне шанс сразу же отыграться за все прошлые поражения и разом вернуть всё, что было потеряно в эти бездарные пять лет.
Эта история, безусловно, сенсация, особенно если суметь её правильно подать. Может быть, ещё лет пять-шесть назад её и не заметили бы, но сегодня – другое дело. Впервые за долгое время в нашей политической жизни появилась какая-то интрига. Собираются шумные митинги, выкрикиваются резкие лозунги, выходят разоблачительные статьи. Причём, системная оппозиция отодвинута на второй план, а на первом – внесистемщики с их координационными советами, сайтами и акциями. Но пока на все разоблачения власть спокойно отвечает: «Хорошо, если мы воры, если страна распродана и угроблена, то что же народ нас терпит? Почему нет массовых восстаний и протестов?» На это оппозиционерам ответить нечего, кроме того, что народ наш – быдло, Россия – отсталая рабская страна, и так далее. Но эта позиция маргинальна, и на вооружение её не возьмёт ни одна серьёзная политическая сила.