Худший в мире актёр - стр. 9
Джек закивал головой, показывая видом, что услышал старика. Старик Иосиф не понял, почему парень кивает так равнодушно.
– Узнал? – спросил Иосиф по-отцовски.
– Кажется, нет, – ответил Джек.
Иосиф внутренне ликовал: такой ответ осадил этих двух. Он наслаждался их досадой и еле сдерживал ликующую улыбку, маскируя своё чувство обходительностью.
– Это знаменитые артисты, – Иосиф оглядел актёров.
Дмитрий слегка подбросил выщипанную бровь.
«Итальянец» был оскорблён дерзостью Джека: можно ничего не знать о пирамидах и Олимпии и спокойно жить; но не знать Дмитрия – это признак тотального бескультурья. Каким надо быть идиотом, чтобы не знать меня! Но приходилось мириться – не скажешь ведь – какого чёрта ты меня не знаешь, тупица.
Иосиф наградил Джека любезной улыбкой и дружелюбно спросил:
– А почему тебя зовут Джек? Ты же не похож на иностранца.
Джек смутился. Ему было неловко от этого вопроса, хоть тут нечего было стесняться.
– Я не знаю. Не помню, когда мне дали имя.
– Никто не помнит, – сказал Иосиф.
Облака на потолке мира сходились и расходились, точно инфузории под микроскопом. Если в небе больше облаков – значит, на земле осталось меньше воды, – подумалось Джеку. Самолёт остановился и приготовился разгоняться по взлётной полосе. Громче зашумел двигатель. Махина двинулась и набрала скорость света. Шасси оторвались от земли и скрылись в её брюхе.
Обычно аплодисменты звучат только во время приземления; но сейчас, при взлёте, кто-то из пассажиров зааплодировал и остальные присоединились к нему. Здания внизу уменьшились, но всё ещё были отчётливо видны. Вскоре самолёт достигнет седины облаков.
Старик Иосиф призадумался. Джек почуял исходящий от этого старика аромат – такой же, как в погребе дяди, с которым он прожил всю жизнь. По причине его смерти Джек и отправился, наконец, за визой. Ехать раньше, оставив его одного, – этого он себе не мог позволить.
От Иосифа тянуло свежим морозным волшебством и сладостью – душком магазина специй. Сверкающая лысина напоминала румяную верхушку круглого рыбного пирога: воткнуть бы в него ножик, выпустить горячий пар и обжечь им нос, а потом отрезать ломтик. Эта картина вернула Джеку чувство полноты жизни и уюта; вспомнились не только свежие пироги из детства, но и лысина дяди. Он его похоронил на днях. Именно поэтому Джеку захотелось обнять этого старика, прижаться к нему по-собачьи и уснуть. Мягкое кресло впитало Джека. Он сильно устал, но преодолевал сонливость, чтобы насладиться первым в жизни полётом и не пропустить ничего интересного. Уютное сидение победило Джека и стало ему колыбелью. Он уже начинал погружаться в глубокий сон, где видел своего дядю живым – тот рыбачил с лодки.