Художник зыбкого мира - стр. 32
Сэцуко в отчаянии всплеснула руками.
– Ох уж этот ветер! – вздохнула она и снова потянулась к своим цветам. – Мне нравится так, а ветер, похоже, со мной не согласен… – Некоторое время она молчала, казалось полностью поглощенная своим занятием, потом снова заговорила: – Ты должен простить меня, папа. Суйти, конечно, сумел бы сформулировать эту мысль значительно лучше, но, к сожалению, Суйти здесь нет. А я просто хотела сказать, что было бы, наверное, весьма разумно, если бы ты, папа, предпринял кое-какие предварительные шаги, осуществил, так сказать, превентивные меры… чтобы не возникло ненужного недопонимания. В конце концов, Норико уже почти двадцать шесть. Нельзя допустить, чтобы нас снова постигло такое разочарование, как в прошлом году.
– Но какое недопонимание ты имеешь в виду?
– Я имею в виду события прошлого, папа. И очень тебя прошу, не сердись. Мне, наверное, и не стоило говорить об этом. Ведь ты наверняка и сам уже все обдумал и, конечно же, предпримешь необходимые шаги.
Сэцуко снова принялась возиться с цветами, потом вдруг повернулась ко мне и сказала с улыбкой:
– По-моему, плоховато это у меня получается. – Она указала на цветы.
– Да нет, просто великолепно!
Она с сомнением осмотрела украшенный алтарь и смущенно рассмеялась.
Вчера, когда я, сидя в трамвае, наслаждался медленным спуском с холма в тихий окраинный район Аракава, мне вдруг вспомнился этот разговор с Сэцуко и в душе моей поднялась волна раздражения. Глядя в окно на пейзаж, в котором по мере удаления от центра города следы разрухи становились все менее заметными, я вспоминал, как моя дочь, сидя перед алтарем, советовала мне «предпринять превентивные меры» и как она, слегка повернувшись ко мне, сказала: «Нельзя допустить, чтобы нас снова постигло такое разочарование, как в прошлом году». А еще мне припомнилось, с каким странным выражением лица Сэцуко в самое первое утро после ее приезда, когда мы сидели на веранде, намекнула, что я, дескать, должен знать ту тайную причину, по которой семейство Миякэ в прошлом году внезапно вышло из игры. Подобные воспоминания уже не раз за минувший месяц портили мне настроение; но именно вчера, когда я медленно и в полном одиночестве тащился на трамвае в тихие окраины, я сумел наконец разобраться в своих чувствах и понял, что раздражение мое вызвано не столько Сэцуко, сколько ее мужем. Вообще-то, конечно, это вполне естественно, когда жена испытывает влияние со стороны собственного мужа – даже если этот муж, как, например, наш Суйти, высказывает идеи совершенно иррациональные. Но когда муж провоцирует у жены подозрительность по отношению к ее родному отцу, это не может не вызвать возмущения и обиды. Учитывая, сколько тягот выпало на долю Суйти в Маньчжурии, я всегда старался терпимо относиться к некоторым проявлениям его характера; например, никогда не принимал на свой счет его весьма резкие высказывания в адрес моего поколения. Но мне всегда казалось, что подобные чувства с годами должны смягчиться, ослабеть. Однако же у Суйти они, похоже, становились все более обостренными и неразумными.