Художник зыбкого мира - стр. 3
Меня, пожалуй, отчасти даже восхищала сама идея «аукциона репутаций», как это назвала старшая из дочерей Сугимуры. Даже странно, почему подобные аукционы не устраиваются регулярно. Насколько благороднее состязание претендентов, когда на всеобщее обозрение выставлены их высокая моральность и духовные достижения, а не размеры кошелька. Я до сих пор помню, какое глубокое удовлетворение испытал, узнав, что именно меня семейство Сугимура – после тщательнейшего расследования! – сочло наиболее достойным, чтобы купить тот дом, который так им дорог. И конечно же, дом этот стоил того, чтобы ради него немного потерпеть; помимо чисто внешней красоты и импозантности он отличался изысканным интерьером и был отделан лучшими сортами дерева, замечательно подобранными в соответствии с естественной красотой древесных волокон. И впоследствии все мы единодушно пришли к выводу, что лучшего места для отдыха и покоя не сыскать.
Однако высокомерие семейства Сугимура действительно отчетливо ощущалось в течение всей официальной процедуры оформления купли-продажи, а некоторые члены семьи даже не пытались скрыть свое враждебное к нам отношение, и, возможно, покупатель менее понятливый и терпеливый давно бы уже обиделся и плюнул на все. Даже по прошествии множества лет, случайно встретившись с кем-то из членов этого семейства на улице, в ответ на вежливое приветствие я натыкался на настоящий допрос: в каком состоянии сейчас дом и какие перемены я осмелился в нем произвести.
Теперь о семье Сугимура редко что услышишь. А вот вскоре после капитуляции ко мне как-то заглянула младшая из сестер, занимавшихся продажей дома. Годы войны превратили ее в тощую болезненную старуху. Что весьма характерно для всех Сугимура, она даже не особенно и скрывала, что ее интересует исключительно то, как дом – а отнюдь не его обитатели! – пережил войну; она лишь весьма кратко выразила мне соболезнование, услышав о смерти моей жены и Кэндзи, и сразу перешла к теме ущерба, нанесенного бомбежками дому. Надо сказать, ее поведение отнюдь не вызвало у меня добрых чувств. Но затем я случайно заметил, с каким жадным любопытством блуждает по комнате ее взгляд, как она вдруг умолкает посреди какой-нибудь тщательно подготовленной и в высшей степени официальной фразы, буквально захлебываясь от переполняющих ее чувств, вызванных тем, что она вновь оказалась в своем старом доме. А когда я сообразил, что большая часть ее родственников с момента торгов уже переселились в мир иной, я почувствовал к ней жалость и предложил ей осмотреть дом.