Худловары - стр. 13
И вдруг – чик! – всё проходит. Что-то в голове встаёт на место. Я выхожу на улицу, сажусь на поребрик и смотрю, как на асфальтовом поле пасутся большие белые птицы-самолёты. Иногда одни взлетают, а другие садятся. Мне хорошо и спокойно. Я в настоящем.
# # #
Возможно, мои редкие попытки записать стихи никогда и не перешли бы в хроническую форму, если бы не военная кафедра.
Вставать в полседьмого – уже изменённое состояние сознания. Потом ещё нужно протрястись в электричке до Питера и пересесть на троллейбус. Около Исакия троллейбус обгоняет всадника, и тут в пустой голове начинаются поэтические приступы. К какой же армии принадлежит этот всадник? По цвету – к «зелёным», а мост под ним – Синий. И едет он по неприятельскому мосту в ту же сторону, что и я. Чувствую спиной его тяжёлый взгляд вдогонку. В этом городе много таких «зелёных», на Аничковом целых четверо, никак с конями договорится не могут.
А за окном троллейбуса тем временем мелькает ещё один всадник – Медный. Он указывает на тот берег, на Ломоносова, сидящего спиной к военной кафедре. На лице Михайлы – знакомая улыбка гения, который положил на всё с прибором не меньше Ростральной колонны, на радость всем девушкам-ростралкам.
Но я пока не памятник, мне косить военку нельзя, хотя она в сто раз скучнее всего матмеха. Приходится торчать там несколько зелёных часов и слушать, что бой – это «организованное столкновение воюющих сторон», а куст – «совокупность ветвей и листьев, торчащих из одного места».
Эта смертельная скука и будит во мне то, что у ночного снайпера Некрасова называлось «души прекрасные нарывы». На военных лекциях я записываю большинство своих универских стихов.
Иногда я передаю блокнот по ряду, чтобы повеселить одногруппников. Некоторые требуют распечаток. Они не врубаются, почему человек, ежедневно имеющий дело с компами, год за годом пишет собственные тексты карандашом в блокнотах.
Но я не сдаюсь. Два моих демона-хранителя, призрак свесившего мальчика и фантомная девица из городка на коробке, стоят за спиной и адски скалятся всякий раз, когда руки мои тянутся к размножающим приборам.
Короче, в то время болезнь ещё была под контролем. А рукописное творчество с военной кафедры сослужило мне добрую службу даже после того, как я стал офицером запаса.
Летом перед пятым курсом мы хипповали по Крыму. Как-то нас занесло на мыс Фиолент, что под Севастополем. Была глубокая ночь, когда мы спустились через все обрывы в маленькую бухту за мысом. Насобирали плавника на костёр… и тут выяснилось, что ни у кого нет бумаги на растопку! Даже телефонные книжки остались в нашем базовом лагере в Бахчисарае, где мы подрабатывали сбором персиков. А среди дров, собранных вдоль берега, – ни одной сухой ветки.