Худеющий - стр. 4

Я слышал также, что ты держишься молодцом. И не делаешь из этого большой проблемы. Потому что, если чужие заметят слабину, они тебя достанут.

Да, я знаю, мрачно отвечает она.

Мисс Ниринг сказала, что прямо гордится тобой, говорит он. Немножко привирает. Мисс Ниринг такого не говорила, но, во всяком случае, хорошо отзывалась о Линде, а это для Халлека значит многое, не меньше, чем для его дочери. И цель достигнута. Впервые ее глаза оживляются, когда она смотрит на Халлека.

Что, она прямо так и сказала?

Так и сказала, подтверждает Халлек. Ложь дается легко и звучит убедительно. Почему бы и нет? Последнее время он и так много врал.

Она стискивает его ладонь и благодарно улыбается.

Им очень скоро все это надоест, Линди. Найдут другую кость, чтобы грызть. Какая-нибудь девочка нечаянно забеременеет, с какой-нибудь учительницей случится истерика или какой-нибудь пацан попадется на торговле гашишем. Тут тебя, как говорится, и снимут с крючка. Поняла?

Внезапно она раскидывает обе руки и крепко обнимает его. Он решает, что она, в сущности, не так уж быстро растет и что не всякая ложь есть зло. Папочка мой любимый, говорит она.

И ты моя любимая девочка, Линди.

Он тоже обнимает ее, и в этот момент кто-то на всю катушку в его мозгах врезает стретеоусилитель, и он слышит снова двойной стук: первый – когда передний бампер его «девяносто восьмого» бьет по старой цыганке с ярким алым платком на голове, второй – когда передние колеса подпрыгивают на ее теле.

Вопли Хейди.

Халлек еще крепче обнимает свою дочь, ощущая на коже мурашки.

– Сделать еще яичницу? – спросила Хейди, нарушив его раздумья.

– Нет. Нет, спасибо. – Он виновато посмотрел на пустые тарелки: как бы ни шли дела, хоть из рук вон плохо, они никогда не лишали его ни сна, ни аппетита.

– Ты уверен, что?..

– О’кей! – Он улыбнулся. – Ты – о’кей, я – о’кей, Линда – о’кей. Как говорят в мыльных операх, кошмар позади, нельзя ли нам вернуться к нашей жизни?

– Прекрасная идея. – И на сей раз она смогла ответить ему вполне искренней улыбкой.

Внезапно ей стало снова меньше тридцати.

– Дожарить тебе бекон? Там еще два кусочка осталось.

– Нет, – сказал он, вспомнив, как врезались трусы на талии (талия называется! Ха-ха! Последний раз у тебя была талия где-то в 1978 году – шайба ты хоккейная!), то и дело приходится живот поджимать. Вспомнил про весы и сказал: – А знаешь, давай-ка еще один кусочек. Три фунта сбросил как-никак.

Жена уже возилась у плиты. Несмотря на его первоначальное «нет». Иногда она видит меня насквозь до такой степени, что это даже угнетает,