Хрустальный грот. Полые холмы (сборник) - стр. 58
Над дорожкой, ведущей вдоль реки, нависали сырые и голые деревья сада. У стены был неглубокий ров, и из-за нее высовывались ветви, с которых капало. Я слез с пони, подвел его к наклонившейся яблоне и привязал. Потом снова взобрался в седло, неловко встал на ноги, постоял, пытаясь утвердиться, подпрыгнул и ухватился за сук.
Сук был мокрый, скользкий, одна рука сорвалась, но вторая удержалась. Я подтянулся, забросил ноги на сук и через несколько мгновений перебрался через стену и спрыгнул в траву.
Слева была высокая стена, за ней – личный сад деда, справа – голубятня и терраса, где, бывало, сиживала Моравик со своим веретеном. Прямо передо мной были помещения для слуг. Я с облегчением увидел, что там темно. Светло и шумно было слева, за стеной, в самом дворце. Еще дальше, приглушенный шелестом дождя, шумел город.
В моем окне света не было. Я бросился туда.
На что я не рассчитывал – это на то, что они принесут его сюда, в комнату, где он жил. Его тюфяк лежал не у двери, как обычно, а там, где раньше, – в углу, рядом с моей кроватью. Здесь не было ни пурпура, ни факелов; он лежал так, как его приволокли и швырнули. В полутьме я видел лишь силуэт неуклюже распростертого тела. Одна рука была откинута в сторону. Было слишком темно, чтобы разглядеть, как он умер.
Я наклонился и взял его за руку. Рука была холодной, тело уже начинало коченеть. Я бережно уложил его руку вдоль тела, потом подбежал к кровати, сорвал с нее покрывало – хорошее, шерстяное – и укрыл им Кердика. Потом насторожился: вдалеке раздался мужской голос, который что-то спрашивал, в конце колоннады послышались шаги. Другой голос ответил:
– Нет, не проходил! Я следил за дверью. А пони на месте?
– Нет, нету! – И в ответ на еще какой-то вопрос: – Да нет, далеко уехать не мог. Он часто возвращается поздно. Чего? Да, ладно!
Быстрые удаляющиеся шаги. Тишина.
Где-то в колоннаде висела лампа. Сквозь дверь проникало достаточно света. Я бесшумно поднял крышку своего сундука, достал оттуда свою одежду – все, что у меня было, – свой лучший плащ и пару запасных сандалий. Я запихал все это в мешок, вместе с прочими своими драгоценностями – костяным гребнем, парой фибул и сердоликовой пряжкой. Это можно будет продать. Я влез на кровать и выбросил мешок в окно. Потом подбежал к Кердику, откинул покрывало и, встав на колени, пошарил у бедра. Они оставили ему его кинжал. Я потянул пряжку – пальцы не слушались, и не только потому, что было темно, – и отстегнул кинжал вместе с поясом. Длинный мужской кинжал, в два раза длиннее моего собственного, и остро заточенный. Свой кинжал я положил на тюфяк рядом с Кердиком. Он мог понадобиться ему там, куда он отправился. Впрочем, вряд ли – Кердик всегда отлично справлялся голыми руками.