Хрупкое сердце - стр. 14

– Больно?

– Нет. Чистый кайф, Снег! Нежнее твоих рук могут быть только твои губы. Продолжай, детка. Ты так здорово пахнешь. Что это, фиалка? Черт, я понятия не имею, как пахнут фиалки, но знаю, как пахнешь ты.

О, господи. Даже представить страшно, до каких вершин дорастет этот соблазнитель, не считающийся с границами! Но то, что я и сама чувствую, заставляет меня нервничать. Ничего похожего я не ощущаю, когда касаюсь Влада, и ни о чем подобном не думаю.

И не теряю способность говорить, слушая в тишине наше дыхание.

Руслан вдруг дотрагивается до моих волос и снимает с них заколку, заставив еще влажные пряди рассыпаться по моей спине и плечам. Я тут же отрываю пальцы от его живота и распрямляюсь, потеряв способность к речи окончательно. Застываю, ощущая редкий жар смущения на щеках, до того прикосновение Руслана горячее.

– Прекрати.

– Что?

– Сам знаешь.

– Не могу.

Я поднимаю голову, чувствуя тяжесть ресниц, чтобы посмотреть в лицо парня.

Сейчас мне точно не до его игр и забав. Это все слишком! И если ему хочется веселиться, то придется вернуться к Ромке. Эти двое друг друга стоят.

Но лицо Руслана серьезное и на удивление сосредоточенное, хотя говорит он совершенно в своём духе:

– Черт, Снег, какие у тебя глаза сейчас синие. А днем голубые. Мне интересно, какие они ночью? Может, выключим свет?.. Я всё сделаю сам, только разреши.

Он стоит в полушаге и опускает темный взгляд на мои губы, а затем на шею, без стеснения меня рассматривая.

На мне надета кофта, а под ней ничего нет. Не в моей привычке надевать верхнюю часть белья после душа, если я собираюсь спать. И под наглым взглядом парня соски твердеют, вопреки моей воле проступив под тканью. А я сама растерянно застыла, не в первый раз обездвиженная его откровенностью и глазами цвета черники, в которые если близко смотреть, можно потерять связь с реальностью.

Руслан поднимает руку и берется за язычок моей застежки-молнии. Жадно сглотнув горлом, медленно тянет ее вниз, расстегивая кофту ниже.

В моей руке зажат баллончик с пантенолом, на ладони другой – пена от ожогов, которой еще минуту назад я обрабатывала ему живот. Этой ладонью в пене, и сама не успев ничего понять, я ударяю его по щеке, заставив темные глаза закрыться и отпустить меня.

Отшатываюсь назад, но сердце стучит, как сумасшедшее, с усилием толкая кровь по венам.

– Алиса…

Но я уже отвернулась и бросаю баллончик в ящик аптечки. Вытерев руку о полотенце, сажусь за стол к ноутбуку, не в силах ничего произнести от произошедшего. Я даже ругаться не могу – у меня нет на это сил.