Хроники Януса - стр. 55
– Лукьян, – представился я. – Вот и познакомились.
Ворон вдруг расправил крылья, оттолкнулся и взлетел вверх. Сверху послышался шум и треск. Падали листья и желуди. Затем я вновь услышал хлопанье крыльев. Он вернулся и уселся на руль. Но на сей раз он в клюве держал маленькую веточку с листьями посередине которой я заметил желудь…
Велосипед мой стоял не совсем перпендикулярно, и один конец его руля был ближе ко мне, чем другой. Ворон, перебирая лапами, переместился туда и выгнул шею, словно… хотел мне это передать.
Я поднял спину из своей дубовой ниши и вытянул руку.
Он раскрыл клюв.
Листья вместе в желудем упали мне в ладонь.
Всё, что я описал выше, казалось чем-то нереальным и более походившим на один из моих снов, чем на явь. Только это была стопроцентная явь.
Я вопросительно смотрел на ворона.
– Цибус, ци-бус! – вдруг снова произнёс он.
Я сделал удивлённое лицо.
Он повторил.
– Не понимаю, – сказал я.
– Ци-бус, ци-бус, цибус…
– Что ты хочешь?
Он задрал голову верх, открыл рот и зацокал клювом и затем сделал глотательное движение.
– Ты хочешь, чтобы я …
Он снова задрал голову и повторил это.
– … чтобы я это…съел?
– Цибус, цибус, цибус.
Я широко раскрыл глаза. «Абсолютный бред» крутилось в моей голове. Тем не менее… тем не менее, я оторвал желудь и, очистив его от скорлупки, положил в рот и стал жевать. У него был горький вкус, что сразу отразилось на моём лице. Птица, видимо, заметила это и тут же разразилась гортанным бормотанием больше похожим на смех. Похоже, он действительно смеялся надо мной. На ум мне сразу пришло старинное слово «гортанобесие» из церковно-славянского, осуждающее гурманство как постыдную страсть к смакованию пищи – за что Витольд был бы причислен к лику грешников. Однако, здесь я нашёл это слово как ничто лучше описывающее звуки, издаваемые вороном: что-то гортанно-бесовское выходило из его горла.
Он опять, чуть сгорбившись, прошёлся взад-вперед по рулю, словно прикидывая что я чувствую, потом распрямился и каркнул:
– Рурсус!
Похоже, это опять была латынь. Но на сей раз мои познания в ней закончились.
Я не ответил.
– Рурр-сус… – опять произнес он более плавно. И тут же стал делать короткие и частые кивки головой.
Я правда не знал чего он хочет. Но сомневался, что он снова хочет что-то от меня…
Ворон опять что-то гортанно пробормотал.
Я вспомнил недавний сон, где я видел мага, понимавшего язык птиц. Как я хотел быть сейчас как он! Ворон очередной раз прошёлся взад-вперед. Наконец остановился, чуть задрал голову вверх и разразился длинной гортанной тирадой…
Я слушал. К своему удивлению, чем больше я слушал, тем более я не мог оторваться от его монолога. Постепенно его речь менялась; становилась то тише, переходя на шёпот – то делалась громкой. Странно, в промежутках между гортанным булькающим потоком из его горла, я различал междометия, подобия слов, смех и вздохи. Мне казалось, я уже понимаю о чём он говорит. Эта речь гипнотизировала меня как психоделическая симфония.