Хроники Януса - стр. 118

воля. Пенаты не будут благоволить тебе, потому что тебе благоволят Юпитер и Марс. Ты был создан для власти и обретения славы, а я была создана для тебя… Нет и не будет другой женщины в Риме, Луций, чтобы привести тебя к славе, как я. Я помогу тебе в этом. Я вижу будущее. Прислушайся. Слышишь? Консул Луций Ветурий Капитул! Люди на форуме рукоплещут и приветствуют тебя. Сенаторы встают при твоём появлении. На площадях стоят твои статуи, а историки описывают твои дела. А когда ты состаришься, ты увидишь, что всё это время с тобой рядом была я, твоя Фабия. У нас будут красивые и умные дети. В них будет течь латинская кровь без изъянов. У наших детей будут свои дети. Они будут править миром…

Она подошла и прижалась ко мне.

– Как я ждала этого дня, Луций, – прошептала она.– Я хранила себя для тебя.

Она сняла заколку с волос. Локоны упали ей на плечи.

Аромат её масел пьянил как вино. Моё сердце учащённо билось.

Она обняла меня, и её влажные губы припали к моим…

Я очнулся словно от наваждения. Мои руки упёрлись в её плечи, и я силой отстранил её.

Горькая улыбка скозь слёзы появилась на её лице:

– Как ты глуп, как же ты глуп, Луций Капитул! Ты не знаешь чего ты лишился.

– Боюсь, я слишком хорошо это знаю.

Мы оба молчали.

– Однажды в детстве я встретила человека возле храма Боны Деи, – вдруг тихо произнесла она, прерывая молчание и задумчиво глядя в сторону. – Там были другие дети, но он подозвал только меня. У этого человека не было ноги. Он сказал мне: «запомни мои слова, девочка: ты рождена, чтобы привести к славе человека, которого ты однажды полюбишь!».

– И что, он жив, этот козлобородый старик, который чем больше пьёт, тем больше пророчествует?

– Прошу тебя…

– …и ты приняла это за чистую монету?

– Умоляю, не надо! – у неё дрогнул голос.

– «Умоляю», а куда девалась твоя надменность?

– Чем она лучше, просто скажи, – всхлипнула она.

– И ты, ты с твоим умом не можешь это понять?

Она горько улыбнулась.

– Сложно понять как мышь из винной бочки прыгает в одну самых достойных семей Рима, … если она не мышь из Субуры.

Я вскипел.

– Не смей, – я выставил указательный палец, едва сдерживаясь. – Ты и волоса не достойна с её головы.

– Набей себе подушку шерстью этой сабинской овцы!

Её слова вывели меня из себя. Я не сдержался и ударил её по щеке.

– Лучше убей меня! – закричала она.

– Сделай это сама. Давай, ну же…

Фабия зарыдала.

– Почему ты так жесток со мной?

– … говорит та… кто ослепила собственного отца, – вдруг вырвалась из меня мысль, которую долгое время я отвергал как страшную и нелепую. – Ты, ведь, ты это сделала?