Хроники Второго пришествия (сборник) - стр. 44

Мы вошли обычным туристическим путем, и я почувствовал укол разочарования. Ждал чуда. Разверзнутся врата отпущения грехов, и чрез них агнцами войдем к наместнику Его.

Как только мы вступили в храм, послышался звук, будто где-то очень далеко пробил колокол. Звон разлился в пространстве, медленно исчезая в небытии.

Пройдя несколько шагов и ощутив значимость места встречи, услышали негромкое приветствие:

– С прибытием. Храни вас Господь!

Откуда-то из боковых карманов возникла фигура крепко сбитого невысокого человека в черной рясе. Седую голову украшал малиновый пилеолус. Физиономия совсем детская. Розовые щеки и неприлично яркие чувственные губы. Огромные глаза смотрели на нас пристально, никакой доброжелательности. Тяжелые, удивительного стального цвета, они выглядели имплантированными и превращали лицо в карнавальную маску зайчика, доставшуюся начальнику налоговой полиции.

– И тебя, Симон, – ответил Билл. – Спасибо, что быстро откликнулся на мою просьбу. «Практически задаром, всего два с половиной миллиона на благие нужды по указанному тобой адресу», – эту фразу Билл не произнес, он ее подумал, зная, что я услышу и оценю степень преданности Данииловому делу. Я не наивен и, памятуя о повадках хозяина «Майкрософта», ничего другого не ждал. Каждый пытается расширить игольное ушко доступными ему методами. Интересно, когда Билл устанет играть в святошу и прямо обозначит сумму, выделенную за главы в новом Священном Писании?..

– Его Святейшество плохо себя чувствует, но решил с вами встретиться. Он попросил проводить вас, хотя сегодня безмерно удивил меня, пожелав беседовать прямо здесь, в храме. Так что идти недалеко.

Симон развернулся и направился к центральной части, где под золотым куполом мерцали огоньки свечей.

Многотонный гигантский балдахин, отлитый из чистого золота, словно парил над местом аудиенции и легко касался опорных столбов, которые сливались с полумраком собора. Это сооружение олицетворяло небесные силы и райские ветры, причудливо отражало поединок света и тьмы. Напряженные фигуры переплетались клубком вековых страстей. И дрожание свечей раскрашивало эмоциями их искаженные борьбой лица.

Папа в нарушение протокола сидел в простом, грубо сколоченном кресле. По кругу стояли светильники, очерчивая зону аудиенции. Напротив кресла – низенькая скамейка без спинки, на которую нам и было указано. Но мы не сели, а остановились возле, ожидая знака к дальнейшему действию.

Симон не пошел в зону света, а слился с темнотой, вместившей и папскую охрану, невидимую нам, но, безусловно, выполняющую свой долг.