Хроники Ворона. Книга первая - стр. 24
Мнение Зорана о графе действительно изменилось, причем радикально. Сраженный той простотой и искренностью, с которой говорил граф, а также трагедией и смирением, которые читались в его глазах во время повествования, мастер-ворон счел его историю правдивой, а доводы – более чем убедительными. Так, как рассказывает Рудольф, действительно могло быть, а если бы было по-другому, то тело Зорана уже переваривалось бы в многочисленных желудках волков из стаи. Но он еще дышал.
– Да, Рудольф, – грустно ответил наемный убийца.
Граф улыбнулся. У него оказалась приятная и доброжелательная улыбка. Он снова заговорил:
– А теперь ответь мне еще на один вопрос, Зоран, потому как ты кажешься мне порядочным человеком, и от этого запах крови, пропитавший твою одежду, вводит меня в недоумение. Зачем ты убиваешь?
Зоран задумался, но довольно быстро нашел, что ответить:
– Видишь ли, граф, быть пацифистом вроде тебя, конечно, хорошо. Это избавляет от выбора, ведь прикрываясь подобными убеждениями, можно спокойно проходить, к примеру, мимо несчастной матери, сына которой подсадил на наркотики какой-нибудь барыга, и не пытаться избавить мир от этого подонка. Мимо невинного работяги, который остался без нескольких пальцев и не способен теперь зарабатывать на жизнь после пыток какого-нибудь дознавателя-садиста, желающего «повесить» на него преступление, которое тот не совершал. Мимо должника, у которого алчный ростовщик за крохотные долги отнял жилище, вовсю орудуя обманом и угрозами. Пацифизм, принимающий форму равнодушия, преступен, а нейтралитет – худшая позиция, какую только можно принять. Кровь и слезы всегда требует крови и слез, граф.
Рудольф печально улыбнулся, словно знает что-то такое, что Зорану в силу возраста пока непостижимо, и ответил:
– Не знаю, кто внушил тебе такие представления о справедливости, Зоран, но при всем уважении, их даже искаженными не назовешь… Они больные, Зоран. Уродливые. Черно-белые как и весь идеализм. Неужели ты сам этого не понимаешь?
– Я понимаю лишь то, что уродливое мировоззрение далеко не всегда является неправильным. Оно просто слишком неудобное, потому что переполнено правдой. А правда очень редко бывает завернута в красивую цветную обертку, граф.
– И как же твоя правда поможет вернуть тому работяге пальцы, Зоран?
– Никак, но она и не преследует такую цель.
– А дом банковскому должнику?
– Не поможет, но и не в этом смысл.
– А тот наркоман, о котором ты говорил? Ты можешь вылечить его своей правдой?
– Нет, не могу.
– Тогда в чем же польза твоей правды? Зачем ты тогда убиваешь, если это не несет никакой пользы тем, ради кого ты это делаешь? Зачем эта лицемерная жестокость под личиной высокой идейности?