Хроники Птицелова - стр. 47
Он оттеснил меня, постучал по окну машины и открыл дверцу; ты удивленно посмотрел на него, потом улыбнулся мне и помахал рукой на прощание. Ангел сел рядом и уже хотел дать команду ехать, но я успела придержать захлопывающуюся дверцу.
– От Ангела ожидаешь получить не только наставление, но и полезный совет.
Как жаль, что я не задала прямого вопроса («что мне делать без него?», «как я смогу прожить?»), а только вымолвила эту фразу, такую странную и непонятную для тебя, не слышавшего нашего короткого разговора! Она ничего тебе не дала, а Ангел только пожал плечами и дал то, что я попросила, – полезный совет.
– Возьми горсть рябины, залей ее кипятком, добавь две ложки меда и выпей.
После этого вы с ним укатили. Я подняла голову и оглядела рябины, росшие в палисадниках. Плоды на них были ссохшимися и удручающе-черными.
Валькирии дома не оказалось, и я сразу легла спать. Но вскоре проснулась. За окном царила водянистая серость, занавески легко колыхались из-за сквозняка, просачивающегося сквозь щели. Я чувствовала себя плохо, ведь после ночи на кладбище еще не поправилась. С болью в горле и груди надо было что-то делать, так что я взяла на кухне плетеную корзинку, вытряхнула из нее засохшие корки хлеба и остатки печенья и отправилась на улицу.
Глупо надеяться, что за тот час, пока я дремала, прошло несколько месяцев и рябины успели оправиться после мучительного сна и нарастили на своих веточках красные шарики ягод, но, быть может, птицы скажут мне, куда отправиться на поиски. Так я думала, только ход этих мыслей был неправильным и бесполезным, потому что, открыв тяжелую дверь подъезда и переступив порог, я оказалась не во дворе дома двенадцать по улице Ленинградской, а в смутно знакомом мне месте, просторном и окруженном деревьями; я бывала здесь прежде, но тогда царила зима и всюду лежал снег. Сейчас снег растаял, и тяжело было сразу понять, где именно я очутилась.
Вокруг раскинулись грязно-серые хляби, у редких снежных прогалин отдающие неестественной синевой, напомнившей мне наш незабвенный напиток из греческих букв. Голые ветви тонкоствольных деревьев уныло поникли, чуть набухшие от влаги и спускающие вниз мутные капли воды. Под некоторыми из них лежали гроздья полусгнивших ягод, зацепившиеся за остатки мокрого снега и наполовину ушедшие в грязные глубины талой воды, кое-где изборожденной тонкими бурыми линиями. Над всем этим разносилось режущее ухо «сви-ри-ри».
Я посмотрела, откуда оно раздавалось, и, как и в прошлый раз, увидела впереди что-то, завернутое в старую ткань. Оно все еще лежало там, промокшее, и на нем снова сидели свиристели, время от времени пикирующие на свою добычу с ближайших деревьев, и с упоением ели, однако темно-красные струйки уже не стекали с их клювов, в них были зажаты ошметки чего-то, они сочились жидкостью, но не кровоточили.