Хроники одного заседания. Книга вторая - стр. 89
– Ах, вот она про что! – мог бы ахнуть непроходимый тупица, но Глеб и Тиша не относились к ним никак, и поэтому не ахнули, а Глеб сказал. – Мне кажется, что вам не представляет большого труда и даже не нужно слов, чтобы играть принцессу.
– Честно сказать, вы своим заявлением поставили меня в довольно затруднительное положение. – Нахмурившись сказала цветочница, затем немного подумала и, глядя на вдруг испугавшегося Глеба, сказала. – Ладно, уговорили, – цветочница, улыбнувшись, вернула к жизни Глеба, – вы же не видели, как я играю и на что я способна, а значит, имели право на такое своё претенциозное мнение.
– Ну а что насчёт других. – Вновь взял слово Тиша, тем самым решив сгладить неровности разговора. – Они не испытывают проблем для того чтобы вжиться в роль царственных лиц. Ведь королевских примеров для подражания практически не осталось.
– Ну, подражать здесь действительно нечему, а что касается наглядности, что скорей всего вы имели в виду, то посмотрите вон туда. – Сказала цветочница и, повернувшись в сторону занавеса, кивнула в дальний от них угол со стороны занавеса, где скопилось несколько лиц в царственных одеждах, которые поочередно, слегка отодвинув занавес, заглядывали в образовавшуюся щель. После же того, как заглянувший в это открытое для себя пространство, как например человек под маской великого монарха Карла Великого, наполнялся тем, что он там увидел, то он возвращался к своим коллегам монархам уже не таким, каким он был прежде, а с застывшим на лице впечатлением и частичным отражением увиденного.
Ну а его коллеги монархи, особенно один, похожий на короля Ричарда Львиное сердце – он слишком отважно смотрел на своих коллег монархов и беспощадно пускал им дым в глаза из своей сигары, и при этом никто ничего не мог сказать против его огромных кулаков – как только монарх-коллега оборачивался от щели в занавесе к ним с застывшим лицом, то тут же приступали к его критическому обсуждению.
При этом надо понимать, что прежнее величие нынче не в чести и даже оспаривается потомками. Да и сегодняшний монарх, честно сказать поизмельчал и не готов рубить с плеча пойманных на чём-нибудь предосудительном своих подданных. И понятно, что Ричард Львиное сердце, как плоть от плоти своего, а не того времени, не питает ни малейшего уважения к столь великому монарху, каким считался Карл.
– Ну, халтура. – Используя чуждый монархам язык и связанный с копипастой огрех, заявлял Ричард, не только Львиное, но и бессердечное к своим коллегам-монархам сердце (вот такой парадокс). – У принца хоть и рожа паскудна, но всё же в ней есть то достоинство, которого в твоей роже полной конформизма, этого только подобия, а не искренности, ни капли нет. А вот протухшего портвейна, сколько угодно, и им до сих пор от тебя несёт. – Как всегда Ричард начал своеобразно своему видению переходить на личности, что мало кому понравится, и усугубляет в ещё более тусклую, совершенно не авторитетную сторону выражение лица монарха Карл Великого, который уже решил про себя, с помощью заговора свергнуть с престола этого невыносимого Ричарда в статисты. Благо режиссёр так же сильно, как и он любит портвейн в себе, а не как некоторые, себя в портвейне – все знали не сдержанную натуру Ричарда, который ни в чём не знал удержу, в том числе и смаковании столь благородного напитка королей, портвейна. В результате всё для него заканчивалось как всегда, под столом, весь в портвейне, а для всех других печально – Ричард прежде чем таким образом успокоиться, успокоил кулаком нескольких коллег-монархов.