Хроники Нордланда. Грязные ангелы - стр. 6
– А почему вас зовут Гэбриэл? – Спросила Алиса, стараясь успевать за своим высоким спутником и высоко задирая кудрявую головку. – Вы ангел?
– Не, я не ангел. – Улыбнулся Гэбриэл. У него была прекрасная улыбка, смягчавшая его правильные холодноватые эльфийские черты, искренняя, даже чуть нежная. – Я сам себя так назвал. Мамаша дала мне имя Джон, а я стоял на своём: я Гэбриэл, да и всё. Они меня и пороли, и в тёмный чулан садили, и на хлебе и воде держали, но я стоял на своём. Не отзывался на Джона ихнего. Сам не знаю, почему, захотел так. Со временем притерпелся, но для пацанов и для себя я всё равно Гэбриэл. Пацаны зовут меня Гэри, ты тоже можешь так звать.
– Мне нравится Гэбриэл. – Сказала Алиса. Они остановились на склоне холма, над укромной лощиной, в которой паслись лошади. Вороной с белой стрелкой во лбу, узнав Гэбриэла, с тихим ржанием подбежал к ним, и мальчик, подняв Алису на руки, вручил ей краюху хлеба:
– Дай ему, не бойся!
Девочка дала коню хлеб и тихо захихикала, когда его мягкие губы коснулись её ладошки.
– Хочешь его погладить? – Спросил Гэбриэл.
– Хочу! – Алиса без тени страха погладила коня. – Он хороший, и я ему нравлюсь!
– Мне тоже. – Откровенно сказал Гэбриэл. Сел в траву, Алиса села на бревно рядом с ним, благовоспитанно сдвинув коленки и сложив на них ручки. На ней было простое, даже уродливое платьице из серой дешёвой ткани, и грубые дешёвые башмаки, но она была такая хорошенькая и нежная, что казалась трогательной и милой даже в этих обносках – как бриллиант, завёрнутый в грязную рогожу. Гэбриэл, никогда не видавший маленьких девочек – вообще никаких девочек, – был как раз в том возрасте, когда мальчики становятся, с одной стороны, болезненно восприимчивы к определённым вещам, ещё не осознавая их, а с другой – они ещё чисты и очень, очень романтичны и полны восторженности. Их чувства и влюблённости в этом возрасте необычайно сильны и искренни, и являются для них источником самых ярких, болезненных, светлых, счастливых и несчастных переживаний. Гэбриэл влюбился в маленькую Алису мгновенно, со всей силой нерастраченного сердечного мальчишеского пыла. В этой влюблённости не было и тени чувственности – он не понимал ещё, что это, да и Алиса ещё была слишком мала, чтобы вызвать в нём её, – но в ней уже было всё, что есть в настоящей большой любви. Он испытывал к ней безграничную нежность, когда она, такая маленькая, такая хрупкая, со своими вишнёвыми глазами, бархатистыми щёчками, нежными маленькими ручками, смотрела на него и слушала про его лошадей. Ему хотелось что-нибудь подарить ей, сделать что-то для неё, спасти от диких волков, например; но единственное, что он мог ей предложить – это набрать ей вишен в крутом овраге, где было очень трудно добраться до лакомых спелых ягод, и на это отваживались только он да ещё пара самых храбрых и ловких мальчиков. Сев на траве у ручья, они съели ягоды, болтая и смеясь, и Гэбриэл позвал Алису строить запруду, чтобы половить рыбок. Запрудив глинистое русло, они ловили в скользких ямках юрких вьюнов и отпускали их в воду, и были так счастливы, что не замечали течения времени. Алиса выболтала ему все нехитрые секреты пятилетнего человечка, а он серьёзно выслушал и поделился своими собственными, уже гораздо более обширными, хоть и такими же наивными, планами. Он был умный и живой мальчик, и хоть о его развитии и образовании никто не заботился, он ухитрялся развиваться за счёт любознательности и острой наблюдательности. Он многое умел, у него были чуткие и ловкие руки и цепкий ум, он жадно интересовался всем: почему то, почему это, откуда берётся ветер, почему одни предметы тонут, а другие нет; сам изобретал и мастерил водяные колёса, игрушки и забавные штучки, и всё это спешил показать Алисе, наслаждаясь тем, как восхищённо она смотрит на него. Он продемонстрировал ей и свою физическую силу – не смотря на возраст, он уже мог на равных соперничать со взрослыми работниками фермы. И она влюбилась в него тоже, по-детски, восторженно и пылко. Он казался ей прекрасным, умным, взрослым, сильным и добрым.