Хроники Нордланда. Цветы зла - стр. 3

– Может, на ней жениться мне?

– Пока жив Гарет Хлоринг, девка на хрен не нужна. – У герцога был забавный дефект речи: он и картавил, и шепелявил одновременно. – Если он женится и заделает наследника, что мне с девки? Ничего. Она, говорят, зараза та ещё и дура к тому же. У тебя тоже есть девка. Выдай её за Хлоринга!

– Сдурел?! – Выпучил глаза Кенка.

– Он поссорился с Эльдебринками. Кинул их бастардку. Это наш шанс. Пусть заделает тебе внучка-Хлоринга, да и сдохнет.

– Предлагаешь его убить?

– Дураком-то не прикидывайся. – Герцог, сопя и одышливо вздыхая, облизал пальцы, и макнул их в ореховые крошки, подбирая остатки. – Убьёт его Драйвер. Мы науськаем на него молодого Хлоринга, расскажем ему, что именно Драйвер убил его мать и брата, и тот, как миленький, помчится разбираться. Там и голову сложит, и ты отомстишь за зятя. Чем тебе история не нравится? – Он метнул на брата тяжёлый взгляд из-под длинных, загнутых, как у девушки, ресниц. – Убьёшь трёх зайцев. Рим знает про Сады Мечты.

– Откуда знаешь? – Напрягся Кенка.

– Знаю. – Кратко ответил герцог. Не будь он таким толстым, он был бы по-настоящему красив; не будь он таким ленивым, он правил бы миром. Для этого у него было всё: цепкий ум, отвага, решимость, интуиция, которая тем, кто знал его, казалась сверхъестественной, блестящее образование и недюжинные аналитические способности. Вдобавок, он прекрасно разбирался в людях. Порой он утверждал что-то без всяких на то доказательств, интуитивно – и всегда оказывался прав.

– Пока они приберегут эту информацию. А потом используют, чтобы принести сюда инквизицию на копьях иоаннитов. Их командор уже на Острове, в Элиоте, это точные сведения. – У герцога была одышка, и говорил он отрывисто, коротко. – Драйвера нужно бросить псам, он больше не нужен, он опасен. И он, и его притон.

– Но…

Герцог скривился:

– Знаю я, Дристун, что ты жмёшься. Притон придётся сдать, но его фермы, а главное, его сеть по поиску этих полукровок достанутся тебе, не ссы, без игрушек не останешься.

– Как будто ты не оттуда же кормишься! – Огрызнулся Кенка. Его бесило детское прозвище, но поделать он ничего не мог. Брат знал его позорную тайну: Кенка был трус. В детстве он боялся темноты, пауков, сороконожек, уродливых старух, змей, гусей и собак. Старший брат, сам будучи бесстрашным, жестоко глумился над ним, но и защищал. В этой ленивой глыбе жира горел огонь, было то, чего Кенке фатально не хватало: отвага, полнейшее презрение боли и всех страхов мира.

Герцог не ответил, но это было и не нужно. Кенка хмурился, обдумывая план.