Хроники любви провинциальной. Том 2. Лики старых фотографий, или Ангельская любовь - стр. 39
Взрыв тряхнул весь холм, на котором стоял храм, вышиб двери и окна из старинных рам, а храм, подпрыгнув, целехоньким на месте остался стоять.
Но разрушения были серьёзные. Рухнул коровник из бута, что несколько лет назад поставили почти вплотную к ограде храма. Потеря для совхоза немалая, но народ, прикрыв рты, ухмылялся, а кто похрабрее и в открытую ржал.
Коровник так и не восстановили. Бетон в моду входил. Бут, из которого был сложен коровник, как-то незаметно растащили по нуждам. У кого сарайчик новый появился, у кого фундамент, а у кого и забор. А что добру пропадать? В народе такие постройки в шутку так и называли потом «храмовыми». Все, кому надо было, натаскали себе темными ночами бута с разрушенного в хлам коровника. В копеечку подрыв храма обошелся совхозу.
«А неча ограду храма коровниками подпирать. Бог-от всё видит», – шипели злорадно старухи, проходя мимо по дороге, и по укоренившейся детской привычке украдкой молились на полуразрушенную колокольню. Так и стояла храмина, как раненый одинокий воин без глаз-окошек, без дверей, защищающих его от снега, пыли и навоза от скота, заходившего туда прятаться от оводов и мух в летний зной.
Нет, однозначно, Ларик в этот раз деду не подчинится. Это маленьким он за ним по пятам ходил и в храме прислуживал охотно. Ребятишки сельские дразнили его «поповичем» или «подсвечником», когда дрались, но дразнились не зло, а даже с завистью. Он при деле был, а они просто в толпе с бабками стояли. Стояли, пока на родителей их не стали доносить, куда надо. Прошел слух, что где-то так вот и лишили родительских прав, закостенелых несознательных убожников.
Ларика, опасаясь доносов, бабушки тоже стали потихоньку со служб выпроваживать. Во всё другое время Ларик с пацанами дружил, таскал им яблоки из дедова сада, сладкую репку и горох, буйно росший вдоль заборчика из тонких жердей и веток, отделяющий чистый уютный дворик от огорода. Вместе с ними рыбачил, таскал морковь с совхозного поля и невиданную тогда кукурузу. Они её варили в котелке на костре и ели сладкие гладкие зерна, вышелушивая их зубами из горячих початков. Потом Ларик искренне каялся деду на ежемесячной исповеди во всех своих пацаньих грехах и с облегчением продолжал грешить дальше.
Всё. То давно закончилось, пришли другие времена. Всё другое. Люди космос осваивают давным-давно, и бога этого нигде не видели.
Ларик встал с кровати и вышел из малухи на воздух, здесь дул ветерок, было прохладнее и свежее. Невольно он бросил взгляд за реку. Храм стоял освещённый полной луной. Крыши издалека были темными, и провалы окон тоже. А стены казались белоснежными в этом неверном свете ночной волшебницы, и весь храм казался весёлым и новым, как раньше в престольные праздники. Ларик вздохнул и пошел спать. Нет, священником он не будет, как бы этого не хотели от него дождаться такие любимые и дорогие люди, с которыми у него связано самое лучшее в детстве. Но детство давно кончилось. И та жизнь кончилась. Впереди у него была совсем другая и обязательно счастливая жизнь.