Хроники экзорцистов. Книга 1. Поглотитель грехов - стр. 15

Карим насупился и опустил глаза.

– Он сказал, что ты злая, – пролепетал детский голосок.

– Ну конечно, – закивала Стефания.

А потом обратилась к недоумевающим родителям.

– К сожалению, мне не достучаться до Карима. Он слишком мал, чтобы понять, что я хочу ему помочь.

Стефания ненавидела проводить процедуру над детьми. Ни один экзорцист не любил. Дети глупы, наивны, трусливы. Они не понимают серьезности проблемы. Скажи взрослому, что он одержим, и он выполнит все, что ты ему скажешь. Скажи это ребенку – он продолжит играть в машинки и общаться с бесом, потому что знает его гораздо дольше, чем странную тетю в черном.

– Дети в его возрасте легко внушаемы, – объясняла Стефания, – и боюсь, бес хорошо проработал его, так что доверия мне не добиться. И поэтому мне понадобится твоя помощь, Ансар.

Парень резко выпрямился.

– Твой братик очень привязан к тебе, и демон это знает. Поэтому он гонит тебя прочь из дома, пытается запугать своим появлением и летающими консервными банками. Чем больше ты боишься его, тем больше отсутствуешь дома. А бесам очень нужно время. Ему нужно накопить достаточно энергии для завладения душой. Время делает беса сильнее.

Стефания уже взором выбирала подходящую комнату для процедуры.

– Одержимый должен доверять экзорцисту, должен понимать, что экзорцист хочет ему помочь. Поэтому изгоняющим дьявола сегодня станешь ты, Ансар. Ты защитишь брата. Ты докажешь бесу, что твоя любовь к брату сильнее попыток нечисти завладеть его душой.

Стефания стерла с лица любой намек на улыбку, а вместо этого сурово взглянула на парня.

– Ты готов сразиться с бесом? Готов спасти своего брата?

Де́мон – от др.-греч. δαίμων [даймон] «дух», «божество».

Стефания стояла в тускло освещенном коридоре, заполненном уже привычным ассорти из запахов. Запах был столь устойчивым, что превращался в однородный аромат подобно парфюму, сочетающему в себе несколько тонов. Только вместо цитруса, дерева и мускуса здесь была смесь из готовки, канализации и едреного пота. Вряд ли бы подобный аромат для дома пользовался популярностью, но для выросших в этих трущобах и внезапно соскучившихся по дому этот аромат точно служил бы машиной времени.

В трубке раздался родной голос с глубоким тембром.

– Да?

– Дядя Виктор?

– Да, Стефания?

Его голос всегда был полон доброты, когда он общался с ней. Иная интонация, иное ударение, иные окончания фраз – дядя любил племянницу иной любовью, нежели дочь. Более нежной. Таким трепетом охвачены люди, на чье попечительство оставлены чужие дети. Осознавая размер ответственности на плечах, они смотрят за сиротами похлеще, чем за собственными детьми. Уж не стало ли бунтарство дочери результатом этой иной любви?