Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - стр. 17
Тут на меня наехал Гоблин.
– Костоправ, мы уже двадцать лет терпим твои закидоны! – орал он. – Потому что с тобой интересно! Когда скучно, есть над кем поиздеваться! Но смерти себе я не желаю, это я распроабсолютнейше точно тебе говорю! Не хочу здесь оставаться, даже если она нас всех в маршалы произведет!
Я подавил вспышку гнева. Конечно, неприятно такое выслушивать, но ведь Гоблин совершенно прав. Ради чего мы тут торчим, подвергаясь величайшему риску? Чем дольше ждем, тем больше шансов нарваться на неприятности. Мало нам хлопот со стражей Башни, крайне недовольной нашей близостью к их хозяйке, – как-никак мы столько лет воевали против нее.
– Завтра утром, ребята, – сказал я. – Я не просто лекарь, гуляющий сам по себе, а человек, которого вы выбрали начальником. Простите, что забыл об этом.
Ай да Костоправ, ай да ловкач! Одноглазый с Гоблином были пристыжены. А я усмехнулся:
– Так что пакуйтесь и увязывайтесь! Выезжаем с рассветом.
Госпожа разбудила меня среди ночи. Я было даже подумал…
Затем я увидел ее лицо. Она все слышала.
Она упрашивала остаться, всего лишь на денек. Ну от силы на два. Ей ведь не больше нашего нравится здесь жить, в окружении всего того, что потеряла, что теперь терзает ее самолюбие. Она хочет уехать отсюда, с нами, со мной, с единственным другом на свете…
Мое сердце разрывалось на куски.
На бумаге все это выглядит глупее некуда, но давши слово – держись. Я даже гордился собой. Я не отступил ни на дюйм.
– Всему этому не будет конца, – сказал я. – Каждый раз найдется еще одно дело, которое надо закончить. Пока я жду, Хатовар не становится ближе. Приближается только смерть. Да, ты дорога мне. Я не хочу уезжать… Но смерть здесь прячется за каждым углом, в каждой тени. Она в глазах у всякого, кто обижен и возмущен моей близостью к тебе.
Такие уж нравы в этой империи, и в последние дни многие старые имперцы получили повод для глубочайшей ненависти ко мне.
– Ты обещал мне ужин в садах Опала.
Да я тебе все, что хочешь, пообещаю, сказало мое сердце. А вслух я ответил:
– И не отказываюсь. Обещание в силе. Однако я должен увести отсюда парней.
Я впал в задумчивость, а Госпожа вдруг разволновалась, что ей, вообще-то, несвойственно. В глазах заплясали искорки – она явно что-то замышляла. Мной тоже можно управлять, и мы оба это знали. Но она никогда не использовала личное ради достижения политических целей. По крайней мере, со мной.
Я думаю, каждый однажды находит человека, с которым можно быть совершенно честным, – человека, чье доброе мнение заменяет мнение всего мира. И это доброе мнение важнее всех подлых, скользких замыслов, важнее алчности, похоти, самовозвеличения – важнее всего, что мы творим втихаря, при этом убеждая мир в том, что мы – всего лишь простые, душевные люди. Так вот, я был объектом ее честности, а она – объектом моей.