Хроника смертельной весны - стр. 21

– Здравствуйте, – выдавил он, глубже втягивая голову в плечи.

– Доминик, вы понимаете, почему вы здесь?

– Я… я… я не знаю.

– Неужели?.. – в голосе прозвучала плохо скрытая ирония.

– Я и правда не понимаю…

– Тогда мне придется вам кое-что напомнить. Например – ваш проступок двухмесячной давности. Вы помните, что натворили? Вы убили невинного человека.

– Я… помню, – Доминик задрожал.

– Метко стреляете, Доминик. Кто б мог подумать…

– Да… простите.

– Вам это сошло с рук. В ваше положение вошли и оставили убийство безнаказанным, так как сочли его несчастным случаем. Вы должны были чувствовать благодарность.

– Поверьте мне, я чувствовал! – воскликнул он.

– Но вы не остановились.

– О чем… о чем вы говорите?! – пролепетал он.

– Что вы натворили на кладбище?! – интонации фальцета стали резкими, даже визгливыми.

– Я… не знаю, как это произошло.

– Надеюсь, вы понимаете, что ваше нынешнее положение плачевно, не сказать более? – прямо спросил фальцет.

– Мне ясно дали это понять, – пробормотал Доминик. – Я готов.

– Боюсь, что вы до конца не представляете, что вас ждет. Око за око.

– То есть, меня замуруют заживо? – его голос дрогнул.

– Угу, – это «угу» прозвучало до странности мирно, вовсе не угрожающе и оттого он испугался еще сильнее.

– А вы чего ожидали?.. Око за око.

У него затряслись не только руки, но и колени. Он представил себе помещение в пару квадратных метров, холод, жажду и голод – словом, все, на что он обрек Антонину Сергеевну Сукору – немолодую воспитательницу детского садика. Но если б они только знали… если б только знали…

– Мы прослушали протокол порученной вам акции, – продолжал голос. – Потрудитесь объяснить, почему вы отступили от сценария.

Ему было нечего ответить, но даже если б он и нашел аргументы – как преодолеть судорогу, которая свела мышцы гортани и языка? Он не мог произнести ни слова.

– Вы не проинформировали осужденную о причине, по которой ее приговорили к заточению. Ни слова о детях, над которыми она издевалась. Вы не предложили ей покаяться. Скорее всего, она вообще ничего не поняла.

– Поняла, – прохрипел Доминик, наконец. – Уверяю вас, поняла…

– Даже если и так, – отрезал голос, – нарушение сценария недопустимо. Женщину приговорили к двум суткам заточения – ровно на столько, на сколько она запирала детей – без воды и еды. Вы изменили место акции, оставили ее в холодном склепе. На улице была минусовая температура. У нее не было шансов выжить.

– Да, – эхом откликнулся он.

– Никогда не поверю, что вы просто ошиблись, – в голосе прозвучала некоторая насмешка.

– Ошибся, – обреченно выдавил Доминик. – Просто ошибся.