Хроника смертельного лета - стр. 10
«Наверно я не создана для семейной жизни. Что в ней хорошего? Себе не принадлежишь, вечно перед кем-то отчитываешься, а уж если рядом такое чудовище, как Орлов, то вообще можно повеситься».
Придя к такому незамысловатому выводу, Катрин некоторое время бессонно таращилась в потолок:
«Конечно, он гад. Но проблема не только в нем. Даже прежде всего – не в нем. Когда тебя гладят против шерсти, выпускаешь когти. А потом забываешь втянуть их обратно. Так и клацаешь по паркету. А кончается все слезами в подушку. И не говори, будто не подозревала, что он собой представляет. Вспомни слова твоей бывшей подруги Олечки Вешняковой. Она же предупреждала, помнишь?»
Подмосковье, поселок Мамонтовка, март 1995 года
Тогда ее еще звали Катей Астаховой. Ей было всего семнадцать, и она училась на первом курсе. В начале марта, поругавшись с матерью из-за какой-то ерунды, она в одиночестве поселилась на даче, в плохо протапливаемом доме, в котором можно было жить разве что летом. И именно туда она неосторожно пригласила Олечку Вешнякову, и та заявилась с толпой незнакомого народа отмечать международный женский день.
Катя страшно мерзла, кутаясь сразу во все теплые вещи, которые у нее с собой были. Натянув на себя три свитера, а поверх еще и обмотавшись парой теплых платков, она недовольно следила за веселой толпой, неумолимо расползавшейся по ее дому. Вешнякова, девица бесцеремонная, но незлая и по-своему интересная, училась с Катей в одной группе. Дочка высокопоставленного дипломата, Олечка Вешнякова, не пройдя по конкурсу в МГИМО, не сдавая экзаменов, каким-то образом оказалась на филфаке МГУ. Среди однокурсников Олечка выглядела, как экзотическая птица в среднерусском лесу.
Кляня себя за неосторожное приглашение – и дернул же ее черт дать Олечке свой адрес – Катя с раздражением наблюдала, как шумная компания, с хохотом выгружает еду и выпивку.
Привычный порядок на кухне был беспардонно нарушен. Кто-то лез в буфет за посудой, кто-то, не спрашивая разрешения, закурил и, в общем-то, все они, человек десять, вели себя так, словно ее, Кати Астаховой, в помещении не было. Словно она – пустое место. Хотя это именно то, чего ей в ту минуту хотелось больше всего – стать пустым местом – сбежать от них подальше.
Раздался грохот – уронили гору из трех кастрюль, поставленных одна в другую, и сразу за грохотом – радостное ржание. Ерунда какая-то… Зачем ей нужны эти чужие люди, да еще в таком количестве…
– Ты здесь живешь? – услышала она неторопливый голос, как ей показалось, с легким акцентом. На самом деле присутствовал не акцент, а лишь какая-то аура акцента. – Ты кто?