Хроника кровавого века 6. Танцы с волками - стр. 6
Воронов в юности работал учеником типографского наборщика. Когда началась Гражданская война, ему исполнилось четырнадцать лет, он сбежал в Красную армию. Валерка прочёл уйму книг, но особенно любил стихи.
– Для чего держаться за руки?! Можно просто идти под ручку, – пожал я плечами.
– Не скажи брат, – покачал головой Валерка. – Если муж и жена идут под ручку, это означает, что любовь из их жизни ушла, остались лишь супружеские обязанности. Влюблённые шагают по жизни, держась за руки.
– Смешно будут выглядеть старики, держащие друг дружку за руки, – улыбнулся я.
– Нет, они будут выглядеть прекрасно! – Валерка взял печатную машинку и вышел из кабинета.
Проведя вечернее оперативное совещание, Григорьев распустил нас по домам. Сев на «букашку»,5 я поехал на Сухаревку. В сумрачной каморке дяди Прохора стоял прогорклый запах. Увидев меня, он улыбнулся и прошептал:
– Дождался я тебя Прошенька. Давеча бабушка твоя, Анна Андреевна, принесла мне щей, да не могу есть. Душа не принимает. Помирать мне скоро.
– Брось ты свои заупокойные речи дядя Прохор! Ты ещё поживёшь, – я придвинул табуретку и сел возле его койки.
– Нет Прошенька, настал мой час. Это я точно знаю, – дядя закашлялся. Выпил воды из кружки: – В Александровске, когда лежал в тифозном бараке, санитары, чтоб койку освободить, вынесли меня в сарай. Думали, всё одно скоро помру. Положили живого к покойникам. Но тогда знал я, что не время умирать. Хоть и слабый был, пополз к дому доктора. Он меня вернул в больницу. Тогда я выжил, а теперь всё, конец мне. Да и славно, с Дуняшей своей свижусь.
Рассказал мне дядя Прохор о своей первой жене Дуняше, которую он сильно любил. Убил её сошедший с ума станичный кузнец, потом сам повесился. Засиделся я у него допоздна. Подойдя к своему дому, увидел легковой автомобиль «Форд». За рулём сидел Серёга Кузьмин, один из водителей гаража ОГПУ.
– Григорьев приказал тебе срочно прибыть на службу, – Кузьмин закурил папиросу.
Воздохнув, я сел на заднее сиденье.
– Застрелился ваш Воронов, – завёл мотор Серёга. – Вырвался с дежурства на полчаса, приехал домой, а там его баба с хахалем в постели. Он тютя, вместо того чтобы порешить обоих, вышел в коридор и пустил себе девять граммов в лоб. Все бабы сволочи! Не зря я своей часто зубы кулаком чищу.
Ругая весь женский род, Серёга гнал машину по ночным московским улицам. В дни моего детства, то есть до революции, проезжую часть мостили булыжником. Камни тщательно подгоняли, рабочие долго возились с одной улицей. За годы Гражданской войны, Москва обветшала, мостовые пришли в негодность. Город в порядок стали приводить четыре года назад, принялись укладывать булыжник в мостовые. В виду того, что везде нужно менять мостовое покрытие, дорожники работали быстро. Как в старину тщательно булыжники не подгоняли, засыпали щели песком. Дождь и талые воды вымывали песок, колёса автомашин выворачивали булыжники из мостовой, делая огромные дыры. Теперь езда в автомобиле по московским улицам превращалась в муку. Серёга гнал автомобиль, крепко держась за руль. Я же прыгал словно мячик. Но всему приходит конец, даже сумасшедшей езде по разбитым дорогам.