Хромые кони - стр. 44

Затем последовали другие, более продолжительные болезненные моменты. Допросы-беседы с Псами. Импровизации юмористов по телику на тему дебилов в спецслужбах. Прохожие на улице не знали, что это он, Мин, выставлен на посмешище, но все равно – они смеялись над ним.

Хуже всего было то, что причину косяка отнесли на счет непрофессионализма. Версия измены вообще не рассматривалась всерьез; никто даже не выдвинул предположение, что забытый в вагоне метро на ветке Пикадилли отчет о недоработках в системе безопасности пятого терминала Хитроу на самом деле являлся неудачной попыткой осуществить закладку. В этом случае у Мина Харпера была бы возможность сохранить хоть какое-то уважение коллег: его назвали бы заблудшим идеалистом, или корыстолюбцем, или, на худой конец, сознательным идеологическим противником; но – нет, даже Псы в конце концов пришли к выводу, что он просто-напросто дурак. Случись это в любое другое время, он в одночасье бы вылетел со службы, но в этом году комбинация таких факторов, как мораторий на набор новых сотрудников и урезание финансирования, означала, что увольнение Мина повлекло бы автоматическое сокращение его должности, и, таким образом, было принято стратегическое решение держать его в штате до тех пор, когда можно будет подумать о замене.

Риджентс-Парк, однако, остался для него в прошлом.

Мин проверил карманы, напомнил себе не делать этого, потом налил выпить и переключил радио на спортивную программу. Под звуки нарезки из комментариев к зарубежному тестовому матчу Мин предался мысленному переписыванию собственной биографии в сослагательном наклонении: ему представлялись картины более размеренной жизни, в которой он почти вышел из вагона на «Глостер-роуд», но в последний момент заметил забытый на сиденье диск, вернулся и подобрал его, и на затылок повеяло обжигающим холодком от осознания едва предотвращенной катастрофы, и как такое же ощущение возникло бы у него позже тем вечером, когда он укладывал мальчишек спать, и как потом он навсегда забыл бы об этом происшествии, а его карьера и жизнь пошли бы своим чередом: семья, дети, работа; плановая стоматология, ипотека, счета.

Как это часто случалось, когда он пытался отвлечься от таких мыслей, Мин, выводя себя из оцепенения, громко застонал, но его никто не услышал. В доме не было никого, кроме него и радио. А что касалось телефона – что ж, после общения с непрошибаемыми отпрысками и препирательств с экс-супругой звонить больше было некому. И Мин выключил телефон.

Луиза Гай вернулась в свою съемную однокомнатную квартиру, окинула взглядом четыре стены (насколько стены было можно разглядеть из-за массы громоздившегося вдоль них барахла: стопки книг и компакт-дисков, непросохшая стирка на складной сушилке) и, если бы не еще более удручающие альтернативы пребыванию дома, немедленно бы развернулась и вышла вон. Она разогрела в микроволновке лазанью и посмотрела программу про недвижимость. Цены на жилье стремительно падали, к печали собственников, оставаясь при этом запредельными для съемщиков.