Хромые кони - стр. 10
Фигура впереди (синяя футболка, белая рубашка) тоже делала единственное, что могла.
На окрик не оставалось дыхания. Дыхания оставалось лишь на последний рывок, и у него получилось…
Почти получилось. Почти получилось вырваться вперед.
За спиной снова выкрикнули его фамилию. За спиной состав начал набирать скорость.
Кабина машиниста обогнала его и находилась в пяти ярдах от объекта.
Потому что это и был объект. С самого начала – это и был объект.
Дистанция между ними стремительно сокращалась. Ривер уже мог как следует разглядеть совсем еще юнца. Восемнадцать? Девятнадцать? Черные волосы. Смуглое лицо. И синяя футболка под белой рубашкой (сука ты, Паук!), которую объект расстегивал, обнажая нательный пояс, нашпигованный…
Состав поравнялся с объектом.
Ривер выбросил вперед руку, словно пытался дотянуться до финишной ленточки.
Сзади замедлили бег, а потом остановились. Кто-то выругался.
Ривер почти успел, он был в полусекунде от объекта.
Но «почти» не считалось.
Объект рванул шнур на поясе.
На этом все и кончилось.
Часть первая. Слау-башня
2
Сначала давайте определимся хотя бы со следующим: Слау-башня не только не расположена в Слау, но и вовсе не башня. Парадная дверь ее прячется в грязной нише между двумя объектами коммерческой недвижимости, в лондонском округе Финсбери, в двух шагах от станции метро «Барбикан». Слева от двери расположилась бывшая газетная лавка, ныне – газетно-бакалейно-алкогольная, где все более значительная часть выручки приходится на доход от проката видеодисков; справа – китайский ресторанчик «Новая империя», с неизменно задернутыми плотными красными шторами. В витрине тут висит бессменное, отпечатанное на машинке и выцветшее в желтизну меню, куда время от времени фломастером вносятся правки. В то время как газетная лавка остается на плаву благодаря диверсификации бизнеса, «Новая империя» заняла осадное положение, выбрав в качестве долгосрочной стратегии выживания перманентное урезывание производственных затрат: блюда из меню регулярно вычеркиваются, словно закрытые поля на игровой карточке лото. Одно из глубоких убеждений Джексона Лэма состоит в том, что в один прекрасный день в меню «Новой империи» не останется ничего, кроме обжаренного с яйцом риса и свинины под кисло-сладким соусом, которые будут подавать за плотными красными шторами втихаря, словно гастрономическая скудость заведения является государственной тайной.
Парадная дверь, как отмечено ранее, прячется в нише. Выкрашенная бог весть когда в черный цвет, дверь основательно заляпана дорожной грязью, а узкое прямоугольное окошко над притолокой никогда не освещается изнутри. Пустая молочная бутылка стоит у порога так давно, что усердиями городских лишайников срослась с тротуаром. Дверной звонок отсутствует, а щель почтового ящика затянулась как царапина на детской коленке: если бы и пришла какая-то почта (а она никогда не приходила), то она бы лишь потыкалась в лючок, но внутрь так и не проникла. Создавалось впечатление, что дверь бутафорская и единственное ее предназначение – служить санитарной буферной зоной между газетной лавкой и рестораном. И в самом деле, можно целыми днями сидеть на автобусной остановке напротив, но так ни разу и не увидеть, чтобы кто-то воспользовался этой дверью. Однако любому, кто засиживается на остановке напротив, неизменно дают понять, что его присутствие не остается незамеченным. Рядом вдруг присаживается кряжистый детина, скорее всего жующий жвачку. Внешность детины отбивает всякую охоту задерживаться в его компании; все в нем выдает подспудную ненависть, злобу, затаенную так давно, что уже не важно, на ком ее выместить; он так и будет сидеть и смотреть на вас, пока вы не скроетесь из виду.