Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Книга третья - стр. 30

Это был не сон, нет, я давно проснулся.

– Ну вот, – сказал Юра, – мы и дома.

Он остановился у самого деревца, обошел его и остановился так, что я мог уже видеть его лицо, блестящие прозрачные стекла очков и даже увеличенные диоптриями его глаза. Они почему-то зло смотрели на меня, я был удивлен. Наверное, показалось, подумал я и улыбнулся навстречу их взгляду.

– А теперь слушай, – сказал Юра, и я вдруг услышал какой-то щелчок, а затем его голос, чуть приглушенный и идущий откуда-то снизу точно из преисподней. Я не сразу сообразил, что этот голос исходил из моего диктофона, зажатого в его левой руке, и когда это ко мне постепенно пришло, я вдруг увидел в его правой руке, как это обычно описывают в детективных романах, холодный металлический блеск ствола пистолета. У меня, конечно, не задрожали коленки и не подкосились ноги, но чувствовал я себя, как мешком прибитый. Если честно – я не знал, я не знал, что делать. Рассвет все так же плескался в его очках, за стеклами которых уже можно было прекрасно видеть ледяной вопросительный взгляд хозяина, который ждал ответа на один-единственный вопрос: «Ну, что ты теперь скажешь?». Шевельнись я и едва заметное дыхание ветерка могло привести в движение Юрин указательный палец, уцепившийся в холод курка. Палец, видимо, просто примерз к курку. Пока я соображал, что же все-таки делать, Юра выключил диктофон. Мне показалось, что он даже сглотнул слюну от удовольствия, от удовольствия, что ему, наконец-то, удалось меня пригвоздить к стене, пришпилить, как какую-то там бабочку или кровососа-клеща, впившегося в его уже устоявшуюся и размеренную жизнь и пьющего теплую успокоившуюся кровь его свободы. Точечное жерло смерти, ее черный зрачок по-прежнему равнодушно взирал на меня снизу вверх, и вот этот одноглазый немой, чертов циклоп, приводил меня в ужас. Мелькнула мысль, что все это может плохо закончиться, и тут, независимо от моей воли, чисто механически, как это бывает в хороших кино, мне на выручку пришла интуиция. Вдруг я расхохотался. Я схватился руками за живот и, упав на колени, хохотал что есть сил, что есть мочи смеялся, аж до слез, да, до слез, до колик в животе, до истерики, веришь, до слез?.. Я упал на спину и задрыгал ногами, и смеялся, смеялся… Потом сел. Я сказал:

– Ты сдурел? Ты рехнулся?! Юра, стоп! Убери эту дуру! Слушай, слушай меня…

Я знал, что он никогда не выстрелит. И не знал… Мы, конечно же, объяснились. Солнце принесло новый день, мы сидели на камнях и говорили. Мне стало холодно. Я сказал все, как было: я писал его речь на пленку. Тайно? Тайно, конечно! Иначе бы я ничего не смог записать. До сих пор не верю, сказал он, что ты это делал всерьез. Это ясно? Ясно. Я не видел в этом ничего предосудительного. Я же не мог упустить случая выбросить на помойку истории его исповедь. И никогда бы не смог заполучить истории его жизни, необычной и такой непростой, истории человека, лучшие годы своей жизни отдавшего поиску эликсира не только бессмертия, но и счастья. О том, что это было именно так, я нисколечко не сомневался. Не сомневался и Юра, и был растроган моим пониманием цели его пребывания на этой земле. Так это и было. Это только со стороны могло показаться, что встретились два давних друга и, попивая вино, стали удивлять друг друга россказнями о своих успехах, только со стороны могло показаться, что они, щеголяя своими достижениями, хотели поразить друг друга. Только со стороны. На самом же деле, Бог предусмотрел в своих планах и эту встречу, подарил ее миру для одной только цели, для одной только цели… Ну, да это понятно, понятно и так…