Хризолитовый огонь - стр. 8
Дорога шла через лес, поэтому, несмотря на утренний дождь, осталась сухой, сомкнувшиеся над ней густые кроны деревьев образовали природную крытую галерею. Герман вел «ямаху» с уверенностью, которая всегда восхищала Нору в нем. За что бы он ни брался, казалось, ему даже в голову не приходит мысль о возможной неудаче. Нора легко могла представить его за штурвалом самолета или даже… в танке, в подводной лодке, в космическом корабле! Почему нет? Он просто посмотрел бы на все это со своим обычным сдержанным любопытством, сел и поехал. А свидетели происшествия еще долго вспоминали бы его со словами «ну и псих!»
За ужином к ним присоединился Леонид. Нора подозревала, что Герман потому и предложил ей поужинать в общей столовой – в Белом доме, где им всегда были рады, в присутствии хозяев, Леонид не позволил бы себе такой откровенности, какая требовалась сейчас Герману. А может, и вовсе не пошел бы туда. Он неплохо ладил с Лерой, но с Аркадием старался не контактировать без нужды.
– Ты хочешь сказать, что под монастырем, помимо всех этих известных и нанесенных на карту каналов, есть неизвестные каналы или тоннели, ведущие к древним, еще не открытым, подземным пещерам и лабиринтам? – выслушав рассказ Германа, тихо спросил Леонид. Они сидели друг против друга за столом, где на белых тарелках с голубым узором по краю остывала жареная рыба с картофельным пюре, и смотрели друг другу в глаза. – Пещерам и лабиринтам, имеющим… не совсем естественное происхождение?
– Да, – подтвердил Герман. – Я допускаю такую возможность.
– Ну и ну.
– Ешьте, пожалуйста, – жалобно сказала Нора, воспользовавшись паузой. – Я чувствую себя ужасно глупо, сидя над пустой тарелкой. Рыба, кстати, фантастически вкусная, как всегда у Зинаиды.
– Возьми себе добавки, – посоветовал Леонид.
– Ни в коем случае! – запротестовал Герман. В его зеленых, как незрелый крыжовник, глазах вспыхнул ужас. – Это может войти у тебя в привычку, дорогая, и мы очень быстро окажемся в разных весовых категориях.
– Вот нахал.
Леонид, скаля зубы в довольной ухмылке, откинулся на спинку стула. Взгляд его серых глаз с золотистой короной на радужке скользнул по залу, на миг задержался на чем-то или на ком-то – причем выражение довольства на лице сменилось растерянностью с примесью досады, как будто он внезапно вспомнил о проблеме, которую никак не мог решить, – и вновь уперся в Германа.
– Кто там? – осведомился тот, ковыряя вилкой рыбу.
Он сидел спиной к публике, что свидетельствовало об усталости, физической и психологической.
– Да эта новенькая. Рыжая.