Христоверы - стр. 40

– Чего это вид у тебя похоронный какой-то, Евдоха? – поинтересовалась Мария, пытаясь заглянуть ей в глаза. – Идёшь, как спутанная, еле ноги переставляешь.

– Какая есть, не переделаешь, – вздохнула Евдокия. – А чего это ты так рано приехала? Что, в доме том, где радения соборные будут, ты все дела переделала?

– Там слуг полный дом, без меня справятся, – улыбнулась Мария. – Так ты мне не сказала, чего пасмурная такая? Может, стряслось чего за время моего отсутствия?

– Нет, – поморщилась Евдокия, на мгновение представив ненавистное лицо старца. – Просто одна хочу я побыть, и…

Она замолчала, не закончив фразы, но Мария тут же продолжила за неё:

– Побыть одна и Богу помолиться, ты это хотела сейчас сказать, сестра?

– А если и так, тебе-то что с того? – огрызнулась, бледнея, Евдокия. – Тебе вон всё одно, а у меня не так, у меня всё по-другому.

Высказавшись, она развернулась, чтобы уйти, но Мария схватила её за руку.

– Ты опять с Андроном разговаривала? – предположила она. – И чего на этот раз тебе в его речах не понравилось?

– Он мне сказал, чтобы я вечером к радениям готовилась, – ответила Евдокия, мрачнея.

– И чего ты взбеленилась, сестра? – удивилась Мария. – Всем же известно, что нынче воскресенье и все к радениям готовятся.

– Он о других радениях вещал, – с угрюмым видом сообщила Евдокия. – О тех, где богатые люди участвовать будут.

– И? Чего ты взбрыкиваешь? – улыбнулась Мария. – Это же хорошо. А ещё лучше будет, ежели он из них тебе «духовного мужа» подыщет.

– Если тебя это радует, то меня нет, – обиженно поджала губки Евдокия. – Я после слов Андрона себя гулящей девкой почувствовала.

– Эй, сестра, о чём это ты? – вскинула удивлённо брови Мария.

– О свальном грехе, вот о чём, – заливаясь краской, ответила Евдокия. – Я не хочу после радений в чьих-то мерзких объятиях в общей куче валяться. Я по-другому хочу – в чистой кровати, с мужем, Богом данным.

– Э-э-эх, дурёха, – вздохнула Мария. – Радуйся тому, чего есть. Богатый купец завсегда сто сот стоит. Ты вон на Нюрку глянь Крупнову, на Глашку Безрукову, а ещё на Соньку Рябову, на Пистемею Котову. Все они к купцам на радения ходят, и… Ты только погляди на них? Цветут и пахнут!

– А я не хочу, как они, – упрямо твердила Евдокия. – Я хочу…

Откуда-то со двора послышался голос «духовного мужа» Марии Никодима.

– Марья, где ты?

– Ой, мне пора, – заторопилась сестра, а Евдокия с унылым видом пошла в дом.

Гавриил Семёнович Лопырёв ужинал в полном одиночестве: жена лечилась в психиатрической больнице, а сын Влас где-то веселился и «бражничал».