Христианство. Три тысячи лет - стр. 9
О самой Библии, ее составе и значении, в Церкви шли жаркие споры как минимум до конца II века христианской эры. Однако, даже придя к согласию в вопросе о том, какие тексты включать в Библию, а какие нет, христиане столкнулись с новой проблемой, общей для всех народов Книги. И иудаизм, и христианство, и ислам, каждый в свою очередь, обнаруживали, что ответов на все вопросы на страницах священной книги не найти. Отсюда огромное количество дополнений, пояснений, интерпретаций, истолкований, практических решений новых проблем, которые составляют корпус Предания в различных ветвях христианства. Уже в IV столетии н. э. Василий Кесарийский, известный христианский мыслитель Восточного Средиземноморья, говорил, что некоторые предания обладают не меньшим авторитетом, чем сама Библия. Вопрос о Предании стал одной из важнейших тем европейской Реформации: верно ли, что без признания и соблюдения каких-то преданий, не содержащихся в Писании, верующий не может считаться христианином? Католики отвечали на этот вопрос «да»: хранительница Предания – официальная Церковь, ей и следует повиноваться во всем. Протестанты отвечали «нет»: большая часть преданий измышлена Церковью, эти предания обманывают простых христиан и затемняют для них дивную простоту и глубину Писания. Впрочем, здесь протестанты были непоследовательны – кое-какие предания им приходилось признавать, поскольку иначе не удавалось оправдать некоторые аспекты их собственного христианства, отсутствующие в Писании, например крещение младенцев. Радикалы, верившие только в Писание, по этой причине обвиняли их в лицемерии – и не без оснований.
Все мировые религии, достигшие прочного успеха, способны меняться, и христианство не исключение: вот почему его история – это, прежде всего, история разнообразия. Многие христиане – особенно представители различных религиозных институтов, именующих себя церквами, не любят напоминаний о том, какой потенциал развития заключен в христианстве; однако это правда – так есть, и так было с самого начала. Христианство появилось на свет как маргинальное течение иудаизма, основатель которого не оставил никаких письменных документов. Иисус, судя по всему, полагал, что зов трубы очень скоро возвестит о конце мира, и, бросая вызов господствующей культуре своего времени, предлагал оставить мертвым погребение их мертвецов (см. с. 113). Возможно, он ничего не написал, поскольку считал, что это не стоит труда, – слишком недолго осталось существовать человечеству. Однако его последователи, как видно, очень скоро усомнились в том, что история подходит к концу: они начали собирать и сохранять рассказы об основателе своей веры в новоизобретенной форме кодексов (т. е. в формате современной книги). В конце I столетия, когда Конец света так и не наступил, им пришлось пережить серьезный кризис веры – быть может, один из величайших поворотных пунктов в истории христианства, о котором, впрочем, нам известно очень немного. Из этого кризиса христианство вышло преобразившимся – совсем не таким, каким создавал свое движение его основатель, или первый великий апостол Павел.