Хранительница 2 Месть волчицы. - стр. 96

– Почему? – удивилась, подходя к холодильнику. – Я просто знаю, что ничего серьезного не произойдет, бывало и хуже, – хмыкнула, доставая продукты для бутербродов.

Включив чайник, чтобы он нагревался, я принялась за бутерброды, надеясь, что когда закончу с этим делом, на кухне появятся парни. А если нет, то пусть пеняют на себя. Долго ждать, когда у них в попе перестанет играть чувство собственника, я не намерена. Я прекрасно понимаю, что им нужно время, чтобы выплеснуть накопившуюся злобу и ненависть, чтобы в дальнейшем это не помешало им.

– Ты в этом так уверена, будто всю жизнь с ними прожила, – пробурчала она, не желая успокаиваться.

– Знаешь, мне уже не раз говорили, что я должна прожить не один год среди оборотней, чтобы понять, что они из себя представляют и на что способны, – проговорила, ненадолго отрываясь от нарезания хлеба. – Что я этим хочу сказать, мне хватило и того времени, что пробыла в Толках, чтобы изучить вашу расу вдоль и поперек. Лживая, предательская натура, ценившая только свою шкуру – именно такое я о вас мнения.

– Ты не права, не все такие, – возразила она, наконец, отвлекаясь. – Среди нас есть и вполне хорошие, сильные и умеющие держать свое слово.

– Возможно, но единственный, кто был честен со мной, хотя и не без своей выгоды, – это Артур, – проговорила немного печально, возвращаясь к прерванному занятию.

Вспоминать о нем было тяжело, я хоть и знала парня всего ничего, но он действительно был хорошим. Он не смотрел на меня, как другие, не просил и не требовал, просто сказал как на духу, что происходит вокруг. Открыл мне глаза на обстоятельства, если можно так сказать.

– Артур всегда отличался от нашей семьи, – проговорила Катя грустно. – Он один пытался добиться, чтобы его услышали, поняли, что мы все одной крови и воевать друг с другом бессмысленно. Из него бы получился хороший альфа. Артур всегда думал о других, а только потом о себе. По-видимому, это его и погубило, – печально вздохнув, она взяла кусочек сыра и, засунув его в рот, отвернулась, словно не желая больше возвращаться к этому разговору.

Что ж, я тоже не желала продолжать эту тему, поскольку не знала, что еще можно сказать на это. Все, что я думала уже высказала, так что была не прочь и помолчать.

Когда последний бутерброд был готов, а чайник закипел, на кухне появились парни в слегка помятом виде. У Глеба была ссадина на скуле, а у Макса разбита губа. Они молча прошли и присели за стол, пряча от нас взгляд. Словно нашкодившие дети ей-богу! Вздохнув, я поставила кружки с чаем перед каждым и, присаживаясь рядом, поинтересовалась: