Хранители веры. О жизни Церкви в советское время - стр. 21
Другой храм был далеко от нас, в военном городке. Мы туда никогда не ходили, поэтому, когда именно его закрыли, я не могу сказать. Но уже до войны он был закрыт. Он стоял в ужасном состоянии, потому что танки в него въезжали и бог знает что было. Сейчас его восстановили, а служат там давно[34]. После восстановления я туда довольно часто ездила, пока силы были.
Третий храм – самый старинный, в честь Марии Магдалины, построенный (вместе с госпиталем) императрицей Марией Федоровной[35].0 его закрытии мы просто узнали позже как о случившемся факте. Там организовали фабрику, сначала – игрушек, потом – еще какую-то.
Еще была часовенка на рынке. Ее тоже закрыли при нас. Нас не предупреждали, конечно, что закрывают. Придешь – закрыто, и все.
– А как это воспринималось?
– Переживали, очень жалко было. Все церковные неполадки, неустройства переживались очень, но между собой обсуждали, среди своих. Было очень печально, и все. Понимаете, люди разобщены были, работали отдельно, кто где. Связей особенно не было.
– После того как в Павловске закрыли храмы, вы куда-то ездили на службу?
– Рядом у нас был Пушкин, ранее – Детское Село, теперь – Царское Село. Мы ходили туда в Знаменскую церковь, которая позже, при немцах, была закрыта[36]. Однако уже не постоянно ходили, довольно редко.
– У вас верующая семья, вы вспоминаете какие-то традиции, например, совместную молитву? Как вас воспитывали?
– Нет, совместной молитвы не было, молились каждый отдельно. Ходили с мамой в церковь. Папа у меня был из староверов. В партию не вступал, но в храм не ходил. А праздники вместе отмечали всегда. Из детства вспоминаю, как яблоки летом освящали на Преображение – Второй Спас. Мама учила молиться. Я молилась сама, утренние молитвы я сама должна была прочитать и на ночь – тоже. И брат сам молился. Иконы у нас дома висели. И елку на Рождество ставили, несмотря на то что это было запрещено[37]. При этом окна завешивали, чтобы никто не увидел.
– Когда вы переехали в Ленинград?
– Летом 1941 года, когда война началась, мама работала в военном училище. Оно выезжало на лето в Красное Село. Нам дали домик в Дудергофе, прямо под горой. Там такая гора высокая, с которой немцы обстреливали Ленинград (Дудергофские высоты. – Ред.). Мы какое-то время летом там жили. А папа поехал куда-то далеко на окопы. И в этот момент поступило распоряжение, что военные должны уезжать. Маме предложили ехать с ними и разрешили взять с собой семью. Но во-первых, папы с нами не было, а во-вторых, я была против. «Мама, куда? – говорю. – Да что ты? Никуда мы не поедем!» В общем, мы остались.