Хранители. Ключи от Библиотеки - стр. 18

– А что ты забыл ночью в моей комнате? – уточнил Мишка, решив отложить обдумывание чудных открытий на потом.

– Да, зачем ты моего брата пугал? – очнулась сестра.

– Это не я-а, – поперхнулся от обиды Степан Потапыч, – это все она, Липка! Вот, ей же ей, Липка!

– Липка, говоришь, – задумчиво сказал мальчик. – А где она живет покажешь?

Домовой кивнул, снова вгрызаясь в пряник.

Дети переглянулись. Мальчик пожал плечами. Неизвестно, можно ли верить сверхъестественному, а если и да, то насколько, но он знал – домовой не врет. Хотя и сам не понимал, откуда эта уверенность.

– Утром, как все уйдут, отведу – ответил домовой, стряхивая крошки с бороды. – Сами у нее все расспросите, а я тут ни при чем. Вот. Моя хата с краю, за домом следить и припасы считать. И баста.

Человечек хлопнул в ладоши и испарился, оставив после себя припорошенный крошками пол.

– Пошли спать? – предложил Мишка, разглядывая остатки приманки.

– Пошли, – согласилась Янка. – Только я теперь не усну.

– И я не усну…

Утром в квартире дворничихи раздался звонок. Подивившись на столь ранний визит, хозяйка открыла двери. На лестничной клетке стояли Мишка с Янкой. За косяком прятался Степан Потапыч, справедливо опасаясь страшного ведунского гнева и веника.

– Я знаю, что вы делали прошлой ночью, – выпалил мальчик и смело взглянул Пречистенской в глаза.

Олимпиада Порфирьевна вздохнула и чуть посторонилась, пропуская гостей в квартиру. Может, оно и к лучшему. Чуть раньше или чуть позже, но с Хранителем пришлось бы объясняться.

– И ты заходи, Степан Потапыч, – беззлобно окликнула она домового. – Заходи, не прячься, я ж вижу, что у тебя из-за угла пузо торчит.

Домовой обиженно засопел и просочился за порог.

– Это не пузо, это солидное брюшко. Каждому степенному хозяину положенное.

– Ты еще скажи, запасы на черный день, – хмыкнула Ведунья. – Ну что ж, пройдемте в гостиную, гости дорогие, поговорим. Степан Потапыч, займись-ка самоваром и принеси из кухни оладушек с вареньем малиновым, я утром пекла. И поторопись, дружок, разговор будет долгим.

Тот не возражал. Лучше на посылках, но от Липки подальше. Что ему припомнят разглашение ценных сведений, он не сомневался. И даже не разжалобишь ее, мол, растерялся и испугался. Малодушия Пречистенская не терпела и не прощала.

– Ну, с чего начать? – Олимпиада Порфирьевна пододвинула к гостям пышущие жаром оладьи. Расхрабрившийся Степан Потапыч пристроился с другой стороны стола и в отсутствии обожаемых пряников ложной таскал свое второе любимое лакомство – малиновое варенье.