Хранители. Ключи от Библиотеки - стр. 12
Пока все были заняты обсуждением правильного оттенка листвы, Мишка выскользнул из квартиры и отправился в парк. Ему нужно было прогуляться. А домовой? Что домовой? Янка придумала, пусть Янка и занимается. Тем более что никаких домовых не существует.
Тем временем один из таких несуществующих тихонько примеривался к позаимствованной у дворничихи бутылочке с жидкостью янтарного цвета и одуряющим, травянисто медовым запахом с явной ноткой спирта.
Не может же такая красивая плетеная бутылочка содержать плохое? Ведь не может же, правда?
Вскоре засобиралась домой и Пречистенская, оставив после себя легкий переполох и чувство восторга от знакомства с таким разносторонним человеком. Олимпиада Порфирьевна умела вливаться в общество.
“Нужно к Степаниде Андреевне заглянуть. И к Ворону”, – рассуждала Ведунья, поднимаясь к себе. – “Мальчишка точно Хранитель, Силой так и пышет. Девочка… не знаю, есть в ней что-то странное. А родители обычные. Вроде бы. Ключей у них нет, выходит, нужно искать. А искать – это к Стеше. Может, она хоть что-то сможет сделать, если показать ей живого Хранителя”.
В квартире царил зеленый полумрак от растущей под окнами березы. А на улице надрывно кричали стрижи. Солнце уже по-июньски припекало, но внутри было прохладно. Жары Олимпиада Порфирьевна не выносила и боролась с ней своими способами
Из кухни раздался приглушенный стон. Женщина навострила ухо, мгновенно вытянувшиеся в кошачье, и поспешила на звук. Под окном в позе снежинки возлежал Степан Потапыч, рядом валялась пустая бутылочка в веревочной оплетке. От домового исходил сладковато-терпкий запах, который разливался по всей кухне.
– Худо мне, Липонька, худо, помираю я, – надрывался он. – Отпусти душу на покаяние, расскажи малым детушкам, как батька их…
– Какая у тебя душа, ты ж нечисть, – хмыкнула Липка, поднимая емкость и рассматривая её на просвет. – А детушек у тебя нет и не будет.
– Это почему это не будет? – возмутился гость, приподнимаясь на локтях.
– А кому ты такой нужен? На тебя ж ни одна кикимора не взглянет.
– Ну знаешь ли… – обиженно засопел Степан Потапыч. – Какие мои годы! Найду еще!
– Ты ж вроде умираешь?
– Помрешь с тобой, как же! Бесчувственная ты! Вот, ей-же-ей, бесчувственная… Ох, худо мне, Липушка, худо, – он аккуратненько, чтобы не удариться о батарею, запрокинул голову и застонал, картинно сложив руки на груди и закрыв глаза.
– Ничего с тобой не будет. – Олимпиада Порфирьевна критически осмотрела бутылочку и отправила ее в раковину. – Это настойка от крапивницы, а от нее еще никто не умирал. Правда, и не пил никто ее раньше. Мазали в основном.