Хранитель персиков - стр. 10
Когда она ушла достаточно далеко, Пэкстон вздохнула:
– Слава богу, ты здесь. Может, пора уже вернуться насовсем?
– И променять прекрасные безумства молодости на скучную степенную жизнь? – Братец пожал тощими плечами.
В их семье все отличались немалым ростом, но Колин вымахал под самый потолок. В старших классах друзья даже дали ему прозвище Палочник. У него были русые волосы (свои Пэкстон тщательно осветляла) и такие же, как у сестры, темные глаза, выдававшие в них обоих истинных Осгудов.
– Ты вечно торчишь на работе и не расстаешься с деловым костюмом, – возразила Пэкстон. – Что-то не слишком похоже на безумства молодости.
Он снова пожал плечами.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила сестра.
– Я уже двое суток на ногах. Мне просто нужно поспать. Так что там у тебя с этим Себастианом?
Пэкстон отвела глаза в сторону и поправила съехавшую с плеча сумку.
– Мы всего лишь друзья. Мама не одобряет нашего общения.
– А она хоть что-нибудь одобряет? «Хозяйка Голубого хребта», кстати, выглядит потрясающе, даже лучше, чем на твоих фотографиях. Я был там сегодня вечером, хотел увидеть особняк своими глазами. Я понял, что мне делать с ландшафтом: работы совсем немного. А в остальном – все замечательно.
– Ты уверен, что успеешь к юбилею? Он ведь уже в следующем месяце.
Колин взял ее руку в свою и крепко стиснул. На глазах у Пэкстон снова выступили слезы.
– Обещаю, мы все успеем.
– А вот и шампанское! – возвестил отец, грузно поднимаясь по лестнице из погреба. Брат с сестрой дружно вздохнули и поплелись в кухню.
Этим вечером Женский общественный клуб заседал в «Лимонном дереве» – коттедже Кирсти Лемон. И Пэкстон подумала, что сегодня вид коттеджа полностью оправдывал его название. Дорожку, ведущую к дому, освещали бумажные фонарики с вырезанными на них лимонными дольками.
В листве подстриженных деревьев у двери висели искусственные лимоны, а сама дверь была оклеена блестящей желтой бумагой. Почему-то с каждым годом встречи их клуба все больше напоминали не собрания уважаемой благотворительной организации, а состязания в оригинальности.
Пэкстон подошла к двери и постучала. Выпив с родными шампанского, она затем переоделась, сменив повседневный костюм на светлое платье и туфли на каблуках, и уехала одновременно с братом. Родители даже вышли на улицу, чтобы помахать им на прощание.
Ей открыла Кирсти. Эта брюнетка с короткой стрижкой и миниатюрными руками обладала удивительной способностью вызывать обман зрения: любой человек рядом с ней мгновенно увеличивался в размерах. Пэкстон при росте пять футов десять дюймов была как минимум на восемь дюймов ее выше и на пятьдесят фунтов тяжелее. На фоне Кирсти она казалась себе настоящей великаншей, но ничем не выдавала своего смущения: в присутствии подруги никогда не сутулилась и от каблуков не отказывалась. Не к лицу президенту клуба подобные компромиссы.