Хранитель изумрудной печати - стр. 7
Много ли человеку нужно для счастья?! И Вера взглянула на своего спутника почти ласково.
Арсений тем не менее окончательно растерялся, чем Вера и воспользовалась: оторвавшись от него, пробилась в первые ряды группы и снова услышала хриплый голос Джульетты:
– Вот мы и подошли к дому Веттиев. Здесь сохранилось множество фресок и скульптур, изображающих античных богов и богинь, а также различных мифологических персонажей, в частности многочисленных амуров. А также хорошо сохранились фрески с изображением бытовых сцен – сбор винограда, гонки на колесницах, сельские праздники и многое другое…
Вера оглянулась, увидела, что Арсений отстал, юркнула в полукруглую арку и оказалась в большой комнате с высоким потолком. После царящей на улице жары и ослепительного солнечного света здесь было прохладно и полусумрачно. Когда глаза привыкли к освещению, она разглядела на розовато-охристой стене четкий темно-красный рисунок – две колесницы мчались по вытянутому полю стадиона. На трибунах виднелись условно изображенные ряды зрителей.
Вера залюбовалась выразительным изяществом фрески, живым изображением возничих и коней, как вдруг услышала сзади приближающиеся шаги, а затем почувствовала на шее чью-то руку.
Она не сомневалась, что это вновь Арсений. Видимо, он подкараулил ее наедине и решил перейти к решительным действиям. Господи, с каким удовольствием она опустила бы ему на голову этот обломок мраморной колонны!
– Отстань, козел! – прошипела она, не оглядываясь, но рука на ее шее сжалась сильнее, так что ей стало трудно дышать.
Все так же не оборачиваясь, Вера ударила назад локтем, вложив в это движение всю свою силу, помноженную на ненависть к Арсению, накопившуюся за время поездки.
Видимо, удачный получился удар. Рука на шее разжалась, и за спиной послышался мучительный хриплый кашель.
Вера резко развернулась и для верности пнула Арсения ногой.
И только тут увидела, что это был вовсе не Арсений.
У нее за спиной стоял, согнувшись, совершенно незнакомый мужчина лет сорока в летнем светло-бежевом костюме. Лицо его было перекошено от боли и ненависти и чем-то удивительно напоминало трагическую театральную маску с мучительно раззявленным ртом. Сходство усиливалось тем, что широкое смуглое лицо человека было густо изрыто оспинами.
Незнакомец, прижимая руки к солнечному сплетению, дышал тяжело и хрипло, рот его искривился, глаза от боли потемнели, как черные пустые глазницы античной театральной маски.
– Нечего было приставать! – выкрикнула Вера и метнулась в соседнюю комнату.
Там толпилась вся ее группа, окружив Джульетту, которая своим прокуренным голосом вещала о сельскохозяйственных праздниках Древнего Рима.