Хранитель Бездны - стр. 3
Кивнув автоматически в ответ на очередную бредовую реплику собеседника, он огляделся украдкой, все еще пытаясь сфокусировать взгляд. К удивлению своему, он понял, что пьян, ну или по крайней мере явно нетрезв. Во рту ощущался омерзительный привкус плохой водки и… определенно табака. Странно, ведь он не курит… А почему бы ему в самом деле и не курить, да и откуда ему знать? Он ухватился было за мелькнувшее воспоминание, но оно растворилось в глубине его опустошенной памяти без следа.
Он находился… предположительно, в баре, причем в баре самого низкого пошиба – скорее в наливайке, с соответствующим контингентом. Небольшое задымленное помещение с двумя маленькими наглухо закрытыми окнами под грязными и ветхими занавесками; несколько тусклых допотопного вида ламп на желтом с черными подпалинами потолке; пять-шесть столов, забранных клетчатыми скатертями – даже в сигаретном чаду он автоматически отметил, что скатерти не мыли, пожалуй, никогда. Длинная, некогда полированная барная стойка, вдоль которой стояли барные стулья с разлезшейся от ветхости обшивкой и бесстыдно вылезшей ватой. Вздувшийся линолеум под ногами, рисунок на котором, быть может когда-то, изображал паркет, но влага и грязь превратили его в нечто совершенно потустороннее.
Под стать заведению были и посетители. От его собеседника, беспощадно орущего прямо ему в лицо, жутко воняло застарелым потом, водкой и едкими дешевыми папиросами, одну из которых он крепко сжимал черными от въевшейся грязи пальцами. Кроме них был здесь еще один посетитель – на барном стуле сидела женщина в длинном красном платье и серой синтепоновой куртке с эмблемой олимпиады на спине. Она то и дело механически подносила ко рту пивной бокал с ядовито-пенящимся содержимым и, сделав глоток, тотчас же затягивалась сигаретой, выпуская сизый дым в потолок. Лицо ее, изможденное и старое – лицо умирающей от непосильных трудов лошади, было испещрено глубокими морщинами. Тени и помада были наложены столь грубо, что создавалось впечатление, будто кто-то смеха ради разукрасил ее клоуном.
Ее волосы, когда-то покрашенные в оскорбительно-рыжий цвет, торчали в разные стороны, как у пугала. С омерзением он отметил блестящие жирные проплешины. Почувствовав его взгляд, она подняла руку, ту, в которой была зажата сигарета, и он подумал было, что она собирается прикрыть лысину, но вместо этого она принялась чесаться, глубоко вонзая ногти в розовую кожу.
Напротив нее одутловатой необъятной горой, рядом с которой вся мебель выглядела игрушечной, грозно нависал бармен – мужчина в когда-то белом, по всей видимости поварском, халате. Он тяжело дышал – многочисленные подбородки колыхались студнем; жирные губы то и дело вытягивались в трубочку, жадно всасывая в себя воздух. Бармен опирался руками-лапами с огромными жирными пальцами на барную стойку и, понурив голову, исподлобья наблюдал за посетителями сквозь прорези век.