Храм мотыльков - стр. 9

– Вы не сказали, что он видит через повязку, доктор…

– Ах, вы об этом (доктор Стенли зевнул). Я много чего вам не сказал, молодой человек. Вы хотите занять мое место, подвинуть меня, пятидесятилетнюю мумию, черт бы меня побрал, но эта больница – мой родной дом. Даже здесь и сейчас, в собственной спальне, я чувствую себя как в съемной квартире. Впрочем, какое вам до этого дело?

– Никакого, – спокойно отозвался Фредерик, когда выслушал своего пожилого собеседника. Он давно был лишен всяких человеческих чувств, особенно – сострадания. Он никогда не сострадал своим пациентам, он либо их понимал, либо нет.

– Скажите мне, доктор Стенли, почему мой пациент оказался в таком положении, в котором я его сегодня застал? Даже особо буйным не надевают повязку на глаза, а этот парень – само спокойствие. Какое лечение вы ему прописали, доктор? Почему история болезни пуста?

– Слишком много вопросов, Браун. – Собеседник Фредерика неожиданно засмеялся. – Вы что, полагаете, что занять место главного врача так легко – подошел, сел и больше не встал? А, так вы думаете? Нет, дорогой Фредерик, вас оценивают, и если вы сможете поставить диагноз этому человеку, назначить ему лечение и вылечить его, то место – ваше. Очень просто. Куда уж проще.

Последние слова не понравились Фредерику, но он не подал вида.

– Доброй ночи.

Его собеседник положил трубку.

– Хорошо. Очень хорошо… – сказал про себя Фредерик и отправился в постель.

Дом, который доктор Браун построил собственными руками, был холодным, начиная со стен и заканчивая пылающим камином. Теплый дом, но невыносимо ледяной! Знаете, такое место, где не можешь чувствовать себя счастливым и полным сил. Это было убежище, которое давало лишь укрытие от дождя, но не уют, не ощущение спокойствия всем членам семьи, кроме самого доктора Брауна. Бесчувственный психиатр, нет, даже не бесчувственный – слишком уж грубое слово, а человек, разучившийся чувствовать, считавший, что снег – лишь состояние воды, ощущал себя в этом доме как всегда, а именно – никак.

Мэри не раз жаловалась мужу, что цветы в этом доме вянут, не дожив до утра, и что чистая вода, простояв некоторое время в стакане и вобрав в себя всю энергетику дома и его атмосферу, портится, становясь отравой, от которой крутит живот. Этот дом, говорил Дон, – энергетический вампир, который высасывает всю душу и энергию залпом, но стоит лишь выйти на улицу – и ощущается мгновенный прилив сил.

– Чепуха, – повторял Фредерик, когда начинались жалобы относительно дома. – Меньше смотрите телевизор и больше гуляйте на свежем воздухе.